По воле судьбы - Колин Маккалоу

— Пройдем туда? Там нас не услышат.

— Мне все равно.

— Тогда, может быть, останемся здесь, дорогая?

Она бросила на него подозрительный взгляд, но решила ссоры не затевать.

— Туллия хочет развестись с Крассипом.

— Ну что там опять случилось? — раздраженно поморщился Цицерон.

Некрасивое лицо Теренции сделалось совершенно непривлекательным.

— Бедная девочка совсем извелась, вот что случилось! Крассип относится к ней, как к собачьему дерьму, в которое нечаянно вляпался! И где те надежды, что он подавал? Он лентяй и дурак! Это же ясно. Хотя ты этого почему-то не понимаешь.

Цицерон нервно потер руками лицо.

— Теренция, я давно знаю, что он — полный ноль, но этот развод снова ввергнет меня в большие финансовые проблемы. Шутка ли, собрать Туллии очередное приданое? Крассип ведь не отдаст полученные от меня деньги. Сотни тысяч сестерциев пропадут, а девочке одиночество ни к чему. Разведенка в Риме — мишень для сплетен!

— А я и не говорю, что она хочет жить в одиночестве, — с загадочным видом проговорила Теренция.

Цицерон, думая о приданом, не вник в подоплеку этого замечания.

— Ах, она очень хорошая девочка и, к счастью, весьма привлекательная. Но кто к ней теперь посватается? После двух мужей в свои двадцать пять она так и не родила. Теренция, слушай, она у нас не бесплодна?

— В этом отношении у нее все в порядке, — уверенно заявила Теренция. — Пизон Фругий был так болен, что совсем обессилел, а Крассип сам не хочет детей. Туллия нуждается в настоящем мужчине. — Она неожиданно фыркнула. — Тогда наша девочка наплодит ребятишек больше, чем я.

Цицерон не услышал насмешки, он вдруг вспомнил одно имя. Почему — непонятно. Просто вспомнил. Стопроцентный патриций, богач. И уж наверняка горазд на все прочее.

Он просиял, забыв и об Аттике, и о Фульвии.

— Я знаю такого человека! Не нуждающегося в солидном приданом! Это Тиберий Клавдий Нерон!

Тонкогубый рот Теренции округлился.

— Нерон?

— Нерон. Он очень молод, но метит в консулы.

— Бред! — прорычала Теренция и ушла.

Цицерон пораженно мотнул головой. Да что с ним сегодня? Что стряслось с его золотым языком? Он никого не может ни в чем убедить. Это все Клодий.

— Это все Клодий! — сказал он вошедшему Марку Целию Руфу.

— Я знаю, — усмехнулся Целий, обнимая друга за плечи. — Почему ты не в кабинете? Или твое вино уже здесь, а не там?

— Нет, оно там, — облегченно вздыхая, сказал Цицерон.

В кабинете он наполнил волшебным напитком две чаши, добавил в них воды и спросил:

— Что привело тебя? Тот же Клодий?

— Отчасти, — ответил Целий, смакуя разбавленное вино.

Говоря языком Теренции, он тоже был настоящим мужчиной. Высоким, достаточно красивым и достаточно мужественным, чтобы привлечь к себе сестру Клодия Клодию и удерживать ее в течение нескольких лет. А потом — оттолкнуть, чего Клодия ему не простила. В результате был громкий суд, но Целия защищал Цицерон. Он столь красочно описал скандальное поведение потерпевшей, что жюри с удовольствием отмело все обвинения в адрес ответчика, отчего пришел в ярость уже Публий Клодий, но ничего с этим поделать не мог.

В этом году он был плебейским трибуном в коллегии, которая в большинстве своем выступала за Клодия и против Милона. Но Целий упорно стоял за Милона.

— Я видел Милона, — сообщил он, устроившись удобнее.

— Это правда, что он опять в городе?

— Да. Залег на дно и выжидает, в какую сторону подует ветер. И очень недоволен Помпеем, покинувшим Рим.

— Всех, с кем я говорил, удручает смерть Клодия.

— Меня — нет! — резко ответил гость.

— Хвала богам! — Цицерон покрутил в чаше вино, посмотрел на него, вытянул в трубочку губы. — И что Милон намеревается делать?

— Начать собирать голоса. Он хочет стать консулом. Мы долго беседовали и согласились, что лучше всего ему вести себя так, словно ничего необычного не произошло. Клодий встретил Милона на Аппиевой дороге и напал на него. Он был жив, когда Милон счел за лучшее отступить. Вот как все было.

— Ну-ну!

— Как только запах гари на Форуме улетучится, я созову Плебейское собрание, — сказал Целий, протягивая свою чашу за очередной порцией разбавленного вина. — Пусть Милон сам разъяснит им подробности дела.

— Отлично!

Они помолчали. Потом Цицерон неуверенно произнес:

— Надеюсь, Милон дал вольную всем рабам, что там были.

Целий усмехнулся.

— О да! Иначе их бы пытали. А под пыткой можно сказать что угодно. Поэтому Милон их освободил.

— Надеюсь, до суда не дойдет, — сказал Цицерон. — Не должно бы дойти. Самозащита есть самозащита.

— Суда не будет, — уверенно сказал Целий. — К тому времени, как изберут преторов, чтобы разобрать это дело, все уже позабудут о нем. Одно хорошо в полной анархии: если какой-нибудь плебейский трибун, например Саллюстий Крисп, попытается организовать судилище прямо сейчас, я наложу вето. И скажу Саллюстию, что я думаю о людях, которые используют любой предлог, чтобы больнее ударить того, к кому благосклонны их жены!

Они улыбнулись.

— Хотел бы я точно знать, каково место Помпея во всем этом, — раздраженно сказал Цицерон. — Он сделался таким замкнутым, скрытным.

— Помпей Магн страдает от чрезмерно раздутого самомнения, — сказал Целий. — Я никогда не считал, что Юлия оказывала на него положительное влияние, но теперь, когда ее нет, пересмотрел свое мнение. При ней он был собран, активен и не лез ни в какие дрязги.

— Я склонен поддержать его выдвижение на пост диктатора.

Целий пожал плечами.

— А я еще в нем не уверен. По справедливости, Магн должен встать за Милона. Если он это сделает, я его поддержу. — Он скривился. — А Помпей выжидает. Смотрит, какое мнение перевесит.

— Тогда постарайся, чтобы твоя речь в защиту Милона потрясла всех.

И речь действительно была потрясающей. Милон в ослепительно белой тоге кандидата в консулы с показным смирением слушал ее. Хорошая тактика — ударить первому, да и Целий повел дело так, что объяснения Милона по поводу столкновения на Аппиевой дороге были выслушаны молча, без оскорбительных реплик. Плебс задумался. Выходило, что Клодий сам напросился на хорошую трепку. Он был известным задирой, его шайки будоражили город задолго до появления противоборствующих им сил. Кроме того, этот смутьян одинаково презирал как патрициев, так и всадников.

Сам Милон с Форума направился к Марсову полю. Помпей определенно должен был быть уже у себя.