Сафари на гиен - Наталья Александрова

– Тогда мне придется принять меры, – решительно ответил Арсений Петрович, и в глазах его Надежда заметила маниакальный блеск.

Надежда решила не уточнять, какие он собирается принимать меры, с психами нужно разговаривать спокойно и во всем с ними соглашаться, а в том, что ее собеседник – псих, Надежда не сомневалась. Не сомневалась она и в том, что это именно он прикончил четырех женщин, так что с Надеждой он церемониться не будет. Она тоскливо огляделась. В ответ на этот взгляд Арсений Петрович усмехнулся:

– Дверь заперта, ключ – у меня в кармане. На окнах решетки, этим путем вам не выбраться. Кроме того, как вы заметили, на окнах плотные шторы, так что никто снаружи не увидит, что здесь происходит. Да и кто пойдет мимо вечером в темноте. Ибо хоть сейчас всего семь часов вечера, но полная темнота. Фонари у нас на территории больницы горят редко, так что только такую отважную женщину, как вы, могло занести в это пустынное место.

«Да уж, действительно угораздило», – покаянно подумала Надежда.

Что ей делать? Как выбраться из ловушки, в которую она загнала себя из-за собственного легкомыслия?

Надежда решила тянуть время, авось представится какая-нибудь возможность обмануть Арсения Петровича, а если дело дойдет до драки, она дорого продаст свою жизнь. И если даже все кончится для нее плохо, то Сергей, узнав, что она исчезла, сумеет сопоставить ее отсутствие с больницей и с доктором Трегубовичем. Надежда хотела было сообщить Арсению Петровичу о том, что он находится на заметке в полиции, но, поразмыслив, решила пока этого не делать, чтобы иметь в рукаве запасной козырь, а то как бы доктор не испугался и не пристукнул ее раньше времени.

Она улыбнулась доктору как можно приветливее:

– Что вас интересует? Я могу ответить на ваши вопросы.

– Итак, кто вы такая? Как очутились в больнице?

– А вы всех посетителей заманиваете к себе и допрашиваете, для чего они пришли в больницу? – не удержалась от колкости Надежда.

– Не всех. А только тех, кто интересуется мной, то есть доктором, который характерно дергает шеей, вот так. Это значит, что кто-то видел меня во время моих… действий, значит, что есть свидетель. И свидетель этот – не вы, потому что иначе бы вы узнали меня в лицо.

– Быстро соображаете, – похвалила Надежда.

– Да я вообще человек незаурядный, – без тени смущения ответил доктор. – Но, прошу вас, не уходите от ответа.

Надежда отметила про себя, что тон его стал помягче, и решила действовать старым проверенным способом – с помощью лести, ибо не родился еще на свет такой мужчина, хоть маньяк, хоть нормальный, которого нельзя было бы нейтрализовать с помощью самой грубой примитивной лести.

– Вы абсолютно правы, у полиции имеется свидетель, который видел вас во время одного из убийств. Не спрашивайте у меня его фамилию, я понятия не имею, кто это. Дворничиха Евдокия жила в моем доме, – добавила Надежда, – Сталина Викентьевна, которую вы… успокоили в садоводстве Мамино, работала со мной в одном отделе. Стало быть, я случайно оказалась замешана. Дальше стали распространяться слухи. Вы не представляете, сколько про вас говорят! – воскликнула Надежда с фальшивым восхищением. – Конечно, слухи не соответствуют действительности, но, знаете, в полиции ведь тоже люди. Так и просочилась информация о вас.

– Но кто навел вас на больницу?

– Никто, – с гордостью ответила Надежда, – про больницу я сама догадалась.

– Насколько я понял, вы очень много знаете про это дело.

– Так уж вышло! – развела Надежда руками. – И я вас хочу спросить: почему розы? И почему именно в день рождения?

– И все? – рассмеялся Арсений Петрович. – Вас не интересует, почему вообще я это делал?

– Почему вообще убивали… – начала было Надежда, но осеклась, увидев как он помрачнел.

– Я бы просил вас не употреблять это вульгарное слово, – угрюмо пробормотал он.

– Простите, – извинилась Надежда, – но все же розы эти… как-то это необычно, – она решила тщательно выбирать слова, раз он такой обидчивый.

Главное – это втянуть его в дискуссию, заставить рассказывать о себе. Какой мужчина не любит разговаривать о себе? И этот, хоть и маньяк, не исключение. А там, возможно, он устанет и ослабит бдительность, либо же кто-нибудь придет ей на помощь.

– Отчего же необычно? Ведь я дарил розы дамам на день рождения… Какая женщина не любит цветы?

– Так-то оно так, – с сомнением проговорила Надежда.

– Не сомневайтесь, Надежда Николаевна, я лучше вас знаю человеческую природу, ведь я – врач. И еще хирург, стало быть, могу наблюдать людей не только снаружи, но и изнутри, так сказать.

– Да уж, но все же ваша терапия несколько странна. От чего же вы вылечили тех четырех женщин?

– Хм, это долгая история… но, раз вы просите, я расскажу. Вы не стесняйтесь, располагайтесь поудобнее, пальто снимите.

Надежда сняла пальто и повесила его на спинку стула, решив, что в случае чего бежать без тяжелого зимнего пальто будет сподручнее. Она села на стул, а доктор Трегубович принялся расхаживать по комнате, как профессор, читающий лекцию студентам-первокурсникам.

– Обратите внимание, раз уж вы проявили большой интерес к этому делу, то знаете, насколько лучше стала жизнь всех окружающих после… дня рождения моих подопечных?

– Что же, – Надежда несколько растерялась, – что же… вы предвидели такие последствия? Вы знали, что от их смерти окружающие только выиграют?

Арсений Петрович снова поморщился.

– Зачем вы опять употребляете это слово – «смерть»? Я его не люблю. Я, знаете, за долгие годы работы сталкивался со смертью. Так что в данном случае мне кажется более разумным называть это «последним днем рождения». Что касается вашего вопроса – да. Безусловно, я предвидел такие последствия. Я знал, что всем станет лучше. Я же говорю вам, я – врач. И не только врач, я еще серьезный ученый. В свое время я разработал одну очень важную и интересную теорию, теорию всей своей жизни. Много лет я шлифовал ее, собирал факты, накапливал, так сказать, опытный материал. Теперь, когда я оставил хирургическую практику и перешел работать сюда, в архив, у меня появилось много свободного времени и возможность закончить дело всей жизни. Начался самый главный этап моей научной работы – экспериментальный.

– И вы решили ставить эксперименты на живых людях? – ужаснулась Надежда.

– Не перебивайте, прошу вас, – строго одернул ее доктор, – вы мешаете мне сосредоточиться. Судя по вашей речи и внешнему виду, вы, Надежда Николаевна, женщина образованная и сможете меня понять.

– Вы удивительно наблюдательны! – льстиво воскликнула Надежда.

– Итак, я выбрал пять подопытных… но позвольте я изложу вам вкратце свою теорию. Время у нас есть.

«Придется выслушивать бредовые теории маньяка… Но так он скорее потеряет бдительность. И выбора у меня нет».