Шестой моряк - Евгений Филенко

— Стыдно признаться, — промолвил Бьярки, — но я не отважился бы приступить к Хейд, будь она и вовсе раздета. Это она затащила меня в свою постель, и теперь могу сказать честно, что моя жизнь прожита не напрасно. Да ведь Хейд, насколько мне ведомо, никому не жена!

— Жена, не жена... — усмехнулся Локи. — В этом мире все так условно.

Ас, улыбаясь,

взирал на долину.

К фляге красотка

припала губами.

Без комаров вековала русалка.

Трезвая сволочь

пеклась о кувшине.

Хульда известная

с липой болтала.

Бьёрк Косоглазая

диву давалась.

Тяжко вздохнул

сирота неприкаянный,

Робко с речами

обратился к любезной

Колдунье.

— И о чем же вы там болтали? — спросил Локи, ухмыляясь.

— С кем, с кем болтали? — зардевшись, вскричал Бьярки.

— Ты, разумеется, — сказал Локи, — и твоя ненаглядная колдунья. Наверное, все косточки мне перемыли, до сих пор между ребер чешется.

— Должны же были мы уговориться, как тебя называть, — промолвил Бьярки. — Я и сейчас до конца не уверен, что наше подозрение было оправданным.

— У меня было много имен, — сказал Локи. — И даже в этом мире всякий народ зовет меня на свой манер. Так какая же мне забота, что за прозвище вы двое мне выбрали? Пускай сегодня я буду Локи. А завтра я и сам не знаю, кем захочу стать.

Дождь словно меч,

низвергался бесстыдно.

Морж Натолкнулся

на стену сарая.

Зашевелился

сосед ненавистный.

Старец случайный

ягненка дождался.

Все ж догадался

ближний исландец,

Что, лишь на свет появившийся,

Бьярки

Роду основой стал

неколебимой.

Медведь говорил

без покровов с колдуньей.

— Ну вот снова про вас, — сказал Локи. — Так ведь оно и было. Вот разве что Медведем тебя называть рановато, а что до покровов, то на ведьме и впрямь ничегошеньки не было. И должен заметить как знаток и ценитель, в таком виде она намного привлекательнее, нежели прикрытая одеждами.

Долина отвергла

печального Фенрира.

Дева с признательностью

утерлась.

Хмельная башка

наполнялась травою.

Взор обнаружил

овечьи чертоги.

След непонятный

тянулся из битвы.

Здесь пресеклось

на пороге веселье.

Шерстью покрытый,

соперник явился.

Холму крутому

старик прекословил.

Любящий зад

всегда возвращался.

— Это про тебя, это ты «любящий зад», — сказал Бьярки со злорадством. — Точнее, «любящий все задницы этого мира».

— Не вижу в том ничего дурного, — отвечал Локи. — Должен же я хоть что-то любить. К тому же объект моих симпатий ничем не хуже иных. И, наконец, могу с уверенностью утверждать, что с тылу женщины в большинстве своем выглядят не в пример выигрышнее, нежели спереди. Мне случалось бывать в краях гораздо теплее вашей Исландии, что совсем не трудно — быть теплее этих насквозь промороженных камней! — и вращаться в кругах, где одежда совсем не обязательна. Там-то я и пришел к убеждению, что в наготе вся сила женщины, а уж ее зад — куда более опасное оружие, чем самый острый меч. Похоже, ты и сам не так давно смог в этом убедиться — ведь Хейд Босоногой не понадобились ее магические навыки, чтобы сразить тебя наповал, ей достаточно оказалось лишь распустить поясок на юбке. И вот ты уже готов идти за нею, как молочный ягненок за маткой. И тебе уже безразлично, умна ли она, так ли уж хороша собою, как видится с первого взгляда, есть ли за нею приданое, кроме никому не нужных книг и свитков, чтобы позволить ей стать матерью твоих детей. Ее зад притягивает тебя, как самый сильный магнит. Он затмевает своим совершенством и сиянием все прочие женские прелести — а ведь в них у нее нет недостатка. Он сводит на нет все изъяны, которых она отнюдь не лишена, как любая обычная женщина небожественного происхождения. Да что там, у той же Ангрбоды были кривые ноги и отвислая грудь, но все это можно было простить за один лишь ее восхитительный зад, на котором, как на перине из гагачьего пуха, могла бы резвиться добрая дюжина таких молодцов, как ты. А взять Скади-Лыжницу! Ведь стоит только уговорить ее снять лыжи... Быть может, однажды я сочиню целую драпу, восхваляющую задницы, когда найду достаточно времени, неизреченных стихов и голых женщин.

Волка Отец

повздорил с коровой.

Омут невесело

вел свои речи.

Долгий огонь

пенял на солому.

По кузнице темной

рассыпался бисер.

Камень задумчивый

поддался испугу.

Мокрая Морось

Зацапала Фенрира.

Выпустил Тюр