Будь водой, друг мой. Учение Брюса Ли - Шеннон Ли

Вспомните также, что писал отец о своем искусстве Джит Кун-До: «Следует изучить весь свой опыт, отвергнуть бесполезное, принять полезное и забрать то, что принадлежит вам по праву».

Вспоминая Брюса Ли

Мой отец умер 20 июля 1973 года от отека мозга. В заключении патологоанатомов значилось, что причиной стала аллергическая реакция, возникшая на лекарство, которое ему дали от головной боли. О его смерти существует множество теорий, от совершенно фантастических (его убили ниндзя, или таинственное смертоносное прикосновение, или бандитские главари) до медицинских (редкая форма эпилепсии, тепловой удар). Я готова согласиться с тем, что, возможно, мы никогда не узнаем, от чего он умер. Сосредоточиться на его смерти вместо того, чтобы сосредоточиться на его жизни, – это сосредоточиться на пальце вместо луны, и вот это действительно настоящая потеря.

На прощальной церемонии в Гонконге собрались огромные толпы. Но в конечном счете он не был похоронен там. Мама выбрала Сиэтл – город, где они познакомились и полюбили друг друга. В Гонконге, где его считали своим, это решение вызвало споры, но мама предпочла похоронить его там, где жили их дети, в месте, где он познал великое спокойствие, простоту и вдохновение.

Мой отец всегда считал переезд в Гонконг временной мерой, предпринятой по рабочим соображениям. Изначально планировалось, что в итоге он будет жить и работать преимущественно в Калифорнии. А еще отец и мать часто мечтали, что когда-то, выйдя на пенсию, они проведут свои лучшие годы в Сиэтле, который оба очень любили. Этим и объясняется мамино решение.

Небольшая погребальная церемония, на которую пригласили самых близких друзей семьи, состоялась на кладбище Лейк-Вью, с видом на озеро Вашингтон, в Сиэтле – городе, где к отцу пришла любовь, где он создал свои главные идеи. Это самое красивое и живописное кладбище, которое я когда-либо видела. Прах отца пребывает там и поныне.

Установке надгробия предшествовало много размышлений и дискуссий – задача стояла непростая. В результате решили выбить на камне даты жизни и смерти, а внизу, параллельно земле, установить открытую каменную книгу. На одной странице изобразили главный символ моего отца, знак четвертой ступени Джит Кун-До – символ инь-ян, окруженный стрелками, и фраза на китайском: «Не зная никаких ограничений, не следовать никакому определенному пути». На другой странице выбили фразу: «Ваше вдохновение продолжает вести вас к личному освобождению».

Тогда, в 1973-м, близкие Брюса Ли прекрасно знали, каким феноменальным мыслителем и деятелем он был, его слова и дела служили для них воодушевляющим примером. Его почитали за прямоту, за силу, которой он лучился. Его энергия и цельность, его откровенность и непосредственность были еще свежи в памяти. Недавно я встретила цитату, которая, как мне показалось, хорошо описывала один из аспектов отцовской жизни. В ней говорилось: «Подлинное мастерство – это служение». Для меня это означает, что энергия, переданная и манифестированная через мастерство, является актом служения, поскольку она демонстрирует, каких жизненных высот может достичь человек, и тем самым воодушевляет. Когда ты сам сияешь, всем остальным тоже становится чуточку светлее.

Отец вдохновлял (и, возможно, даже подавлял) всех, кто когда-либо знал его. Он был идеальным образцом творческого и созидательного человека, по-настоящему сильного и полностью освобожденного. В отличие от нас, он не был скован ничем. Это видно, это слышно, это можно ощутить, это совершенно ясно. И, хотя он не был совершенством (исходно он был, безусловно, таким же человеком, как мы все), он находился на пути к некоему рубежу, которым большинство из нас могут только восхищаться на расстоянии.

У вас есть друг

Как-то раз я попросила своего инструктора по Джит Кун-До и близкого отцовского друга Теда Вонга рассказать мне какие-то малоизвестные детали из жизни отца. Он сказал тогда, что едва ли многим известно, каким щедрым и заботливым был отец. Он вспомнил, как отец поддержал его во времена, когда Тед отчаялся найти себе подругу. Брюс пошел с ним по магазинам и помог выбрать классную одежду, сделал ему новую прическу, посоветовал хороший набор гирь и составил для него персональный план тренировок, чтобы он скорее стал красавчиком. Вскоре Тед действительно нашел девушку, которая стала его женой и любовью всей его жизни.

Когда заболел раком друг отца Джеймс Ли, работавший помощником инструктора в его школе в Окленде, отец взял на себя хлопоты по изданию написанной Джеймсом книги и довел проект до конца, а гонорар помог Джеймсу оплатить медицинские счета.

Когда отец повстречался с Таки Кумурой в Сиэтле, Таки был очень замкнут и застенчив, даром что он был старше отца на шестнадцать лет. Он сражался с низкой самооценкой и депрессией, которые были следствием травматического опыта, полученного во время Второй мировой, когда американские власти сгоняли своих японских граждан в лагеря для интернированных. Отец подружился с ним и помог Таки выбраться из своей скорлупы. Они стали лучшими друзьями. Таки был его посаженным отцом на родительской свадьбе, а также работал в самой первой отцовской школе кунг-фу. У него сохранилось множество писем, полных советов и ободрений, которые отец писал ему на протяжении своей жизни. Таки и его ученики по сей день ухаживают за отцовской могилой в Сиэтле, и у Таки, которому сейчас девяносто шесть, по-прежнему выступают слезы, когда он вспоминает об их дружбе и той поддержке, которую он получал от отца.

Это всего лишь несколько историй о его доброте, и, конечно, было немало людей, которые поддерживали его самого. Прежде всего, это моя мама. Я рассказываю это не потому, что речь идет о чем-то неординарном, а потому, что это открывает отца с еще одной стороны. Стороны, которая выражалась в словах «мой друг», с которыми он обращался не только к своим друзьям, но и всем остальным своим братьям и сестрам по человеческой расе.

Возможно, репрезентация отца в сфере боевых искусств действительно была очень жесткой и агрессивной. Но, как мне кажется, снисходительное отношение отца к людям и их слабостям выработалось у него именно как результат практики боевых искусств, оно было обратной стороной этого его опыта. Для отца было самим собой разумеющимся, что люди, части единой человеческой семьи, не так уж и сильно различаются между собой. Он порвал с классической традицией и отправился в свой собственный путь вслед за текучестью, прямотой и осознанием настоящего момента, поскольку считал, что застывшие стили разделяют людей. Он часто повторял: «Не существует ни китайского, ни японского боевого стиля, потому что, пока люди не стали рождаться с тремя руками или шестью ногами, боевой стиль всегда один и тот же».