Повенчанная тьмой - Валерия Чернованова

Не видя с моей стороны никакого сопротивления, Эчед продолжил штурмовать, как оказалось, не такую уж и неприступную крепость: вторая рука скользнула по спине, заставив подогнуться колени. К счастью, теперь Кристиан удерживал меня крепко, иначе я имела все шансы пойти под воду.

— Опять копаешься в моих эмоциях? — спросила, уловив отголоски его чувств. От них, как обычно, перехватывало дыхание и сердце в груди принималось выплясывать что-то дикое, невероятное.

— И мне чертовски нравится то, что я в них нахожу, — с самым довольным видом заявил Эчед.

— А меня это, если честно, немного пугает. То, что испытываешь ты, и... что испытываю я.

Это действительно было слишком сильно, слишком остро. Слишком, в общем.

— Хорошо, что я тебя больше не пугаю, — мягко сказал Кристиан.

Прижиматься к нему вот так, кожа к коже, было еще ирреальней, чем все случившееся со мной за время, проведенное в Будапеште. Уже не говорю про прижиматься под звездами, на морозе, и дрожать в его руках, но не от холода, а от чувств, что вызывал во мне этот невыносимый мужчина.

Ведьмак вдруг перестал улыбаться, отпустил меня, чтобы в следующее мгновенье бережно коснуться моего лица.

— Не бывает дня, чтобы я не ругал себя за то, что причинил тебе в прошлом. Не уверен, что когда-нибудь смогу простить себя и забыть о том сумасшествии. Но я уверен в другом: я хочу быть с тобой, Эрика Кальман. Сегодня, — скользящее движение пальцев по шее, от которого голова начинает кружиться еще сильнее. — Завтра. — прикосновение горячих губ к самой мочке уха, ласкающий шепот, нежно касающийся кожи. — И все дни после.

Сама не поняла, то ли я потянулась к его губам, то ли он нашел мои первым. Поцелуй, нежный, неторопливый, до невозможного чувственный, заставил огонь пробежать по венам. И я ответила на него, признав поражение. Обвила его шею руками, чтобы быть ближе. Чувствовать его еще сильнее, ярче, задыхаясь, сходя с ума от каждой ласки. От каждого прикосновения губ к губам — от них зима расцветала летом, а воздух вокруг казался, как в той вулканической сауне, которую мы обошли своим вниманием.

Жаль, совесть так не вовремя решила выйти из комы и напомнила о себе уколом в самое сердце.

— И все-таки лучше сначала сходить на обед, — проговорила я тихо, когда мне позволили выдохнуть и хотя бы на миг вернуться в реальность.

Эчед, сама покладистость, серьезно кивнул, отстраняясь.

— Значит, сначала обед. — А потом, резко повеселев, предложил: — Пойдем посмотрим, что там интересного есть во втором бассейне!

А во втором бассейне были водяные вертушки и много чего другого, что помогло позабыть и о холоде, и о завтрашнем непростом разговоре. Давно я столько не смеялась и так не развлекалась . А еще дико, просто сумасшедше устала. Наверное, это был самый безумный день в моей жизни: его ужасное начало и совершенно невероятное окончание.

До рассвета мы в купальне задерживаться не стали, уехали около двух ночи, потому что ни я, ни Кристиан уже на ногах не стояли. Не знаю, где он только брал силы, чтобы вести машину. У меня так глаза слипались, и, пока ехали по пригороду, я балансировала где-то между приятным сном и не менее приятной реальностью.

Пока не услышала, как Эчед громко выругался:

— Твою ж мать!

Машина взвизгнула покрышками, резко вильнула в сторону, съехав на обочину. Вытряхивая меня из полудремы и толкая вперед. Удар — кажется, мы во что-то врезались, и голова взорвалась острой, ослепляющей болью.

Последнее, что успела увидеть — это запрыгнувшее на капот жуткое существо в белых лохмотьях. Оскалившись, оно потянулось к лобовому стеклу, но я так и не успела понять для чего. Прежде чем тварь его коснулась, я провалилась в спасительное забытье.

Он уже давно никого не держал за руку. Вот так, боясь разомкнуть пальцы. Понимал, что не потеряет. Эрика здесь, рядом, безмятежно спит в больничной палате. А он смотрит на нее, не сводя взгляда, и продолжает держать за руку.

Боится отпустить.

Кристиан и сам был не прочь прилечь на соседнюю койку. Когда закрывал глаза — еще куда ни шло, голова почти не кружилась. А стоило их открыть, как просторная палата начинала двоиться.

Он был вымотан. Выжат до предела. После утреннего сражения, после ночи, которую втайне мечтал продлить до рассвета. Но она оборвалась, резко, внезапно. Нападением твари, пытавшейся их убить.

Без сомнения, это она, девица в лохмотьях, загрызла ту ведьму на маскараде, а до этого — других колдунов. И теперь она охотилась на них.

Сейчас, сидя в кресле возле спящей девушки, Кристиан не переставал благодарить Даниэля за дар, позволявший ему перемещаться в пространстве. Неимоверным усилием заставил он себя сконцентрироваться, успел перенестись вместе с Эрикой в больницу в самый последний момент. Когда охотница, выбив лобовое стекло машины, уже готова была наброситься на Кальман и растерзать ее.

Эрика ушиблась затылком, когда автомобиль, съехав с дороги, угодил в дерево капотом. Врачи заверяли, что девушка будет в порядке. От шишки на голове еще никто не умирал.

Но Кристиан все равно волновался. Ждал. Когда она очнется и сама ему скажет, что чувствует себя нормально.

От размышлений о случившемся молодого человека отвлекла распахнувшаяся в палату дверь. Кристиан обернулся и увидел застывших на пороге друзей. Они прошли внутрь, одна Ясмин, скользнув взглядом по его сплетенным с Эрикой пальцам, поспешила выйти.

Руку Кальман пришлось отпустить.

Он поспешил за ведьмой, оставив Эрику на попечении друзей.

— Нам надо поговорить.

— Как Эрика? — нервно улыбнулась девушка.

— В порядке. Спит. — Кристиан замолчал, пытаясь подобрать правильные слова, но правильных слов в такой ситуации не существовало. — Ты же знаешь, я люблю тебя...

— Но не так, как ее? — горько усмехнулась в ответ девушка.

Они знали друг друга давно, и он действительно ее любил. Когда-то по-настоящему (по крайней мере, ему так раньше казалось), но долгое время просто как друга. Не желая себе в этом признаваться.

А надо было. Уже давно.

— Я должен был сказать тебе раньше.

— Должен был, — мрачно кивнула чародейка.

— Ясми.

Она выставила вперед руку и глухо проговорила:

— Не подходи.

Кристиан остановился, а потом отступил, понимая, что попытки приблизиться, разрушить вдруг выросшую между ними стену, сейчас ни к чему не приведут.

Нужно время.

— Собери мои вещи, — отворачиваясь, сказала девушка.

Эчед не стал говорить, что уже это сделал, вдруг почувствовав себя еще хуже прежнего.