Я вылечу твою собаку - Юлия Крынская

Возлюбленный некоторое время внимательно изучал меня. Я с трудом выдержала холодный взгляд прекрасных глаз.

—Ты должна была вызвать врача, моя дорогая. За такие вещи у нас в Штатах сажают.

—Мне пора идти,— тихо проговорила я, понимая, что и в этот раз кривая вынесла из передряги.— Подожди.

Я вытащила из его руки ключ и направилась в номер Роберта. Леон пошел за мной и замер на пороге, чтобы послушать наш разговор.

У партнера съемки начинались позже, и поэтому он после встречи на балконе снова лег в постель. Он появился в дверях не сразу.

—Прости, я накричала на тебя вчера и перепутала ключи…— пробубнила я.

—И забыла сумку,— продолжил Роберт, не моргнув глазом.— Ты правильно меня вчера отсобачила. И спасибо, что не вызвала врача.

—Ты понимаешь, что мог ее подставить?— прорычал Леон.— Чтобы таких историй больше не было. Обоим ясно?

Роберт отдал ключ, сумку и, подмигнув мне, закрыл дверь. Мы с Леоном вернулись в комнату. Муж провел ревизию и нашел использованную капельницу и пустые флакончики от лекарств. К счастью, я не выкинула их, опасаясь, что они привлекут внимание персонала гостиницы. Это окончательно оправдало меня.

—Я заберу это добро, голубка.

—Забирай, дорогой. Но, главное, не забудь удава,— я одарила мужа самой невинной улыбкой.

—Крокодила в следующий раз привезу, если учудишь что-нибудь подобное.

—Мне пора, любимый. У меня сегодня первая репетиция с хореографом.

—Лети, голубка.

—Когда увидимся?

—Нам подвластны расстояния и время,— Леон нежно поцеловал меня.— Главное — желание.

—Знаешь, о чем я утром думала?— лукаво улыбнулась я.

—Я весь внимание.

—Что хочу улететь сегодня с тобой хоть на край света. Но это было до встречи со змеей, конечно.

—Джил,— лицо Леона озарилось улыбкой,— я люблю тебя.

—Пока-пока!

—Береги себя.

—Прекрасно!— воскликнул Алекс Шеннон, посмотрев меня на сцене.— Никто из наших хореографов не успел испортить тебя. Задатки хорошие. Будешь работать как вол, и через год тебе не будет равных в постановочных шоу. Поблажек не жди.

—Готова работать круглые сутки,— пообещала я и целиком посвятила себя репетициям.

Через два месяца я превратилась в гуттаперчевую девочку и выполняла самые замысловатые па. По вечерам я доползала до кровати, проваливалась в сон и слышала голос Шеннона: «Раз, два, арабеск, поворот». Я получала бесценный опыт, но убийственная усталость сказывалась на отношениях с Леоном.

Репетиции чередовались со съемками, и перипетии личного характера отошли на второй план. Роберт, когда был свободен, присутствовал на занятиях, а вечером отвозил мое тело домой. Он говорил много, но ни разу не обмолвился о нашей мимолетной близости. То ли не хотел вспоминать, как напился в тот день, то ли из-за врожденной деликатности. Роберт видел, как я устаю, и помогал во всем, не форсируя события. Я дорожила его заботой. Порой я даже есть не хотела. Тогда он приносил мне еду и называл ее «обедом по принуждению». В мой номер Эванс не заходил, негласно считая эту комнату территорией Леона. Я, напротив, любила, когда оставались силы, заглянуть к нему и выпить стакан-другой чая. Алкоголь мы вычеркнули из рациона.

Мне нравилось слушать, как Роберт играет на гитаре. Раньше он увлекался музыкой и мечтал стать профессиональным музыкантом. Он посвятил мне песню «Девушка в маковом платье». Я как раз была в таком на вечеринке у Джона Килта. Роберт сказал, что увидел меня тогда и пропал. Я растрогалась до слез — мне никогда не посвящали стихов, тем более песен. Слушая в полудреме рассказы Роберта о тайных помыслах и планах на будущее, я узнала, что он совсем не в таком кино мечтает играть. Эванса привлекали картины «не для всех» и фильмы, заставляющие думать и потому неинтересные широкой публике.

—Я хочу творческой свободы! Отработаю пару массовых проектов и начну выбирать сценарии иного рода.

Мой партнер открывался с неизвестной стороны. Мы сближались со скоростью поездов, несущихся навстречу друг другу.

С Леоном было с точностью до наоборот. Мы все больше отдалялись. Он редко бывал на студии и всякий раз стремился застукать меня с Робертом. Секретность нашего брака могла бы добавить огня в нечастые встречи, но я слишком уставала. Появлялся супруг обычно внезапно, и свидания почти всегда заканчивались ссорой.

В постели Леон стал поспешен и груб. Он больше не делился планами, часто срывался на крик, после чего, правда, раскаивался и присылал цветы с подарками. По неопытности я не понимала причин озлобленности мужа. Порой мне казалось, что у Леона появилась другая женщина. В голову не приходило, что у человека могут случаться сложности в бизнесе или другие неурядицы, из-за которых он нервничает. Меня не занимали его проблемы.

Похвалы Уоррена придавали сил и подстегивали работать дальше не покладая рук. Угнетало отсутствие собственных денег: начисления шли через Леона. Мерседес, оформленный на меня, составлял все мое имущество. Заключенные в день бракосочетания договоры лишили миссис Берри даже гонорара за фильм. Ежемесячно я получала от Леона приличную сумму и ни в чем не нуждалась, но жизнь отравляли кабальные контракты. Из-за своего русского менталитета я старалась жить сегодняшним днем, однако мысль о том, что будет, если муж оставит меня, не давала покоя.

* * *

Выдались четыре свободных дня! Леон был в отъезде. Я давно обещала Роберту в первый же выходной поехать с ним на побережье — подышать океанским бризом и понежиться на песке.

Я ждала завтрак, валяясь в кровати, и рассматривала смешную интерьерную куклу из нашего дома — Леон привез ее вместе с моими вещами. Я чувствовала прилив сил и впервые за долгое время заметила солнце. Два месяца я работала на износ. Но тело постепенно привыкало к нагрузкам, и порог выносливости рос в геометрической прогрессии. Скоро снова возьмусь за Леона, пора ему напомнить, как выглядит небо в алмазах. А то он, бедненький, уже не знает, что и думать. Но вот кукла… Что-то в ней было не так. Я встала и аккуратно взяла ее… Глаза! Как я раньше не заметила… Это же камера слежения! Ах, Леон, Леон…