Чужая птица - Анна Янсон

— А что у нас с тем торговцем картинами? — поинтересовался Мортенсон. — Его удалось идентифицировать?

— Мы отправили запрос в Европол — пока ждем от них ответа, но ожидание грозит затянуться. Если б мы только знали его имя! Но все, что у нас есть, — отпечатки пальцев. Из особых примет — довольно грубый шрам в области правого подреберья, вряд ли послеоперационный, скорей это последствия драки. Лицо распухло и превратилось в кровавое месиво, так что опознать его по фотографии будет довольно сложно.

Проснувшись, Ханс Муберг не сразу понял, где находится. Непривычный женский аромат проник в его сны, повлияв на сюжет видений. Во сне Ханс был на вечеринке на белой вилле у моря. Вино текло рекой, гости едва держались на ногах. Каким-то образом он очутился в спальне хозяйки и теперь лежал на огромной постели с водяным матрасом в окружении трех красоток — из одежды на них остались лишь разноцветные парики из тоненьких блестящих полосок. Кровать дала течь и превратилась в море, и тут же появилась Сандра, прогнав возбуждение и игривость. Он пытался уплыть, убежать от чувства вины, вернуться на ту вечеринку, но музыка стихла, а темнота сгустилась вокруг, заставив его выбраться на мостки. Холод пробирал до костей, а сверху вздымался грозный и осуждающий звездный купол. Ледяной взгляд девушки неотступно следил за ним, а кожа мерцала в лунном свете. В тот раз ему так хотелось прикоснуться к ней, осыпать поцелуями изящную шею. Сандра Хэгг — прочел он тогда на табличке у двери.

Ему безумно захотелось приласкать ее, но она испугалась, сделала шаг назад. Он ринулся за ней и вцепился в нее, а она отступила еще на шаг и упала навзничь в черную воду, будто в открытую могилу. Брызги соленой воды ударили ему в лицо, а звук, с которым ее черепная коробка раскололась о камень, эхом отдавался в комнате, уже когда он проснулся. Наверное, волны поглотили этот треск, наверное, он так никогда и не достиг поверхности, но тем не менее еще долго звучал у Ханса в ушах как напоминание о снах. О предательских снах, которые завлекли его, чтобы затем открыть неприглядную правду, улучив момент, когда он наиболее уязвим. Если не во сне, то правда нагоняла его во хмелю, когда он терял контроль и, ослепленный яростью, крушил все вокруг, чтобы самому не взорваться, разлетевшись на мелкие кусочки.

Тишина тянулась минута за минутой, покуда тело девушки покоилось на дне морском. Осознав, что она мертва, что вечность отняла ее у него, он бросился бежать. Он продирался сквозь болото, не ведая пути. Полз из последних сил, лишь бы ее тонкие белые руки не смогли его достать. Тайна, известная лишь двоим, из которых один — мертвец, тайной и останется. Так он думал раньше. Но ведь он не помнит, что именно случилось в той квартире. Придя в себя, Ханс сделал пару глубоких вдохов, пытаясь успокоить дыхание и замедлить бешеный ритм сердца.

Он лежал, уставившись на мягкие шторы, и силился понять, где же он. Ах да! Дома у Сесилии с лошадиной физиономией. Среди всего этого цветастого кошмара. Нужно промочить горло не откладывая. Кислая отрыжка отдавала готландским пивом. Неужели вчера ему было настолько тошно, что он выпил всю бутыль?

Ханс поплелся на кухню сварить себе кофе. От слепящего солнца за окном слезились глаза. Он оглядел опрятный сад с ухоженными грядками, на которых кочанчики салата, укроп и морковь выстроились как по ниточке. Интересно, сколько уже времени? Еще только четыре. Он поспал-то всего три часа. Нынче ему редко удается выспаться, со стоном разочарования подумал он. Вчерашняя встреча с Аппетитной южанкой прошла вовсе не так, как он ожидал. Наверное, они друг друга недопоняли. Ханс отправился на свидание на автомобиле Сесилии. Припарковавшись у старой печи для обжига известняка, он принялся ждать даму сердца. Ее все не было, и он вылез из машины, чтобы пройтись по территории порта и поискать ее. На воде виднелась лунная дорожка. Может, из-за нее ему потом приснился этот чудной сон. Казалось, там, под серебристыми бликами на волнах, прячется лицо Сандры, готовое всплыть на поверхность в любую секунду и обратить на него темный взгляд, полный упрека. Стоя на причале, Ханс услышал, как хлопнула дверца машины, и поспешил обратно. Может, Южанка наконец пришла? Но ничьей другой машины поблизости не было. Приметив полицейских, сонно охраняющих порт, чтобы никто не сбежал с зараженного острова, Ханс решил побыстрей унести оттуда ноги. Лишь приехав домой, готовясь ко сну, он вдруг вспомнил про бумажник. Поискал в доме, но затем вспомнил, что оставлял его на сиденье в автомобиле. Толстый бумажник слишком сильно выпирал из заднего кармана джинсов, поэтому он достал его и положил рядом. Однако из гаража он тоже вернулся ни с чем. Вдруг он выпал, когда Ханс выходил из машины в порту? Или его украли — дверцу он оставил незапертой? Ханс вернулся в порт и прочесал всю территорию, но бумажника так и не нашел. Час от часу не легче.

Ханс снова улегся в кровать и включил радио. В студии шла горячая дискуссия о запрете на массовые мероприятия с целью защиты от вируса. По всему Готланду отменили спортивные соревнования и концерты, ресторанам разрешалось принимать строго ограниченное число посетителей. Линии общественного транспорта закрыли, равно как и детские лагеря. Главный эпидемиолог пыталась объяснить эти меры заботой о населении, но народ роптал. Визгливые бабы — слушать невозможно! Он переключился на другой канал, но и там главной темой был птичий грипп. Однако беседа велась спокойнее и больше по делу.

— Восемь лет назад в семидесятитрехлетнем возрасте шведский патолог Юхан Хультин предпринял экспедицию на Аляску с целью исследовать массовое захоронение, относящееся к 1918 году. Тогда все жители одной деревни пали жертвами «испанки». Хультину удалось обнаружить в легких одной из жертв, чье тело сохранилось в условиях вечной мерзлоты, живой вирус и выделить штамм того самого испанского гриппа. Ткань легких хранится теперь в Центре по контролю и профилактике заболеваний в США.

Где-то после этих слов Ханс задремал, а когда проснулся, увидел в дверном проеме незнакомую женщину с лейкой в руках. Возможно, она вскрикнула от удивления и тем самым разбудила его. Рот так и остался раскрытым, а из носика лейки, опущенного к полу, лилась струйка воды прямо на подол коричневой юбки, придавая тому более темный оттенок.

— Вы кто? — спросила она хриплым голосом, после того как шумно набрала в грудь воздуха.

Округлившиеся голубые глаза, и без того казавшиеся огромными за очками с толстыми линзами, будто увеличивались в размере, пока он медленно приподнимался на постели, чтобы сесть. Осторожно, не спугни ее!

— Я бы хотел задать вам тот же вопрос, — произнес он наконец с интонацией легкого упрека. — Сесилия пообещала, что меня тут никто не побеспокоит и я смогу работать в тишине и уединении.

— Простите, я только… — Вода уже образовала на полу небольшую лужицу.

— Клас Стриндберг, — представился Ханс, протянув ей ладонь.

Ему уже доводилось играть роль изысканного литератора для одной из своих дамочек, так что сейчас оставалось вынуть из загашника соответствующий имидж, обкатанный и прекрасно ему идущий: слегка картавое «р», протяжное «и» и лениво опущенная челюсть. Ханс много тренировался перед зеркалом и знал, какое впечатление утонченный писатель производит на женщин. Волосы бы зачесать на косой пробор, а отросшую челку спустить на лоб прямыми прядками, но это уж в другой раз.