Горбатая гора - Энни Прул

Уолс еще очень долго обличал коров.

— Послушай, — сказал он с напором, пролив при этом кофе. — Когда по-доброму ничего не решить, когда силы убеждения не хватает, приходится действовать огнем и мечом. Эти люди понимают только один язык — язык силы. Пойми, ты мог бы присоединиться к нам.

Это «к нам» было хитрой аббревиатурой. На самом деле, никакой аббревиатурой там и не пахло — Уолс был одиноким мстителем, и, может, именно поэтому Шая к нему и потянуло.

— Я за, — согласился Шай. — Можешь на меня рассчитывать. Мы избавимся от этих гребаных коров.

В тот вечер он был очень пьян и едва стоял на ногах.

Следующим летом он женился на Роуни Слингер.

У них была классическая для этих мест свадьба: банкет в «Хитчинг пост мотель» в Шайенне, шелковое свадебное платье ручной работы, букетик пожухших диких роз в руках у невесты, доходящий жениху до колен шерстяной сюртук. Его двоюродный брат Хьюи тогда сказал: «Ты прям вылитый генерал Шерман, ать-два». Они пили шампанское из бокалов с выгравированным сплетением веревок, в котором читались их имена: «Шайленд и Роуни». Их родственники сели за разные столики и друг с другом не разговаривали. Хьюи и Халс Бирч напились, как свиньи, и набили мусорный пакет ножами и вилками из мотеля, после чего привязали пакет к выхлопной трубе машины.

В младших классах Шай дружил с Халсом Бирчем. Летом они выезжали на лошадях к речке Пинхед-Крик, разбивали палатки и проводили там три-четыре дня, питаясь недопеченной картошкой и форелью. Когда им было по одиннадцать лет, они обнаружили в известняке три или четыре пещерки. В одной из них малыши нашли покрытые толстым слоем пыли три седла и уздечки.

Кожа на седлах со временем скукожилась и затвердела.

— Эти седла небось грабители поездов здесь припрятали, — предположил Халс, мечтавший стать одним из них. — Они хотели украсть лошадей, а потом приехать сюда за седлами, чтобы быстренько скрыться. Зуб даю, они пытались увести наших лошадей, но мой отец или дедушка пристрелил их.

Затем ребята осмотрели остальные пещеры в поисках припрятанных денег и слитков золота. Особый интерес у отца Халса вызвало одно седло — фирмы «Меани Шайен», с надписью «Территория Вайоминга» и инициалами Б. В., нацарапанными шилом на краю. В магазине «Кинг Роупс» за это седло предлагали хорошие деньги, но Халс выпросил его у отца. После этого случая они, казалось, только и делали, что рыскали по пещерам, но вскоре Шаю надоело терпеть летучих мышей и запах гуано.

На шоссе Интерстэйт-80 пакет разорвался с таким шумом, что Шай даже не сомневался: двигатель отвалился. У него тогда были большие усы с напомаженными кончиками, и на них остались крошки пирожного. Он стоял на обочине и глядел на рассыпавшиеся по всей дороге столовые приборы. А Роуни показывала пальцем на крошки в усах и смеялась до слез.

— На тебя как будто птичка нагадила, — сквозь смех выдавила она.

Усы Шай сбрил спустя неделю после свадьбы. Примерно в то же время он перестал кормить коров и принялся их забивать.

— Хотя бы будет на что жить, — оправдывался он перед женой.

Часть вырученных от продажи мяса денег Шай потратил на то, чтобы доучиться, еще какую-то сумму вложил в магазин Роуни. Закончив университет, он пошел на двухмесячные курсы по страхованию лошадей в Колорадо. На его визитке появились такие слова:

ШАЙ В. ХАМП

КОМПАНИЯ ПО СТРАХОВАНИЮ ЛОШАДЕЙ «БИГХОРС»

ОБСЛУЖИВАЕМ РАНЧО И ФЕРМЫ

СЛОУП, ВАЙОМИНГ

Когда Шаю звонили и попадали на автоответчик, то клиенты сначала слышали лошадиное ржание, а потом возбужденный голос: «Компания „Биг Хорс“ с радостью застрахует вашу лошадь от смерти, бесплодия, пожара в конюшне, землетрясения и удара молнии. Мы поможем защитить вашу лошадь».

— Я продам скот, — говорил он Роуни. — Но никогда не продам ранчо. Наша семья жила здесь семьдесят пять лет. Мы и без коров прекрасно обойдемся. Можно сдать ранчо в аренду, можно развести овец, но коров здесь не будет. Только оставим пару лошадей. Лошади — это единственное, что мне всегда нравилось в ранчо.

Хотя в свое время Шай был членом одной молодежной организации, где во главу угла ставились сильные руки, доброе сердце, живой ум и крепкое здоровье, в конце концов главным для него стало другое — разрушение. Раз или два в год приезжал Уэйд Уолс, и они разбойничали там, где, по мнению Уолса, это было нужно.

Сдать землю в аренду не составило никакого труда. Старый проныра Эдмунд Шэнкс не упустил своего шанса. Его философия была проста: зачем покупать что-то в собственность, если можно взять это в аренду, потратив меньше денег, чем на налоги с имущества.

Дела со страхованием лошадей шли не особенно бойко. А вот магазин Роуни процветал. Шай поверить не мог, что столько женщин готовы отдавать неплохие деньги за всякие снадобья и жилетки из лошадиной кожи, а ковбоям понадобится столько рубашек за триста долларов. Роуни просто-напросто не справлялась с потоком заказов на рубашки. Один знаменитый любитель родео заказывал новую каждый месяц. Зато на страхование своих лошадей он не потратил ни пенни.

Шай все ждал, когда магазин жены прогорит — тогда бы она стала принимать заказы в его фирме, отвечать на телефонные звонки, занялась бы бухгалтерией. Но все получилось иначе. Роуни купила пикап, отремонтировала дом и подумывала о бассейне. Он же на страховании лошадей зарабатывал немного. Когда клиенты рассказывали ему о стоимости, родословных, здоровье и удали своих лошадей, он верил им на слово и потому постоянно оказывался в минусе. В мире мошенников и лжецов Шай все еще верил в джентльменские соглашения, хотя и сам всех обманывал, скрывая свои гнусные преступления.

— У меня все валится из рук. Вообще все, — признался он как-то Роуни.

Она ничего не поняла, но попыталась его утешить.

Некоторые события так сильно западают в душу, что память о них живет до последнего вздоха. Для Шая Хампа таким событием стало путешествие на заднем сиденье старенького седана дедушки его одноклассницы Николь Ангермиллер. Он на всю жизнь запомнил ту поездку в мельчайших деталях: потертое велюровое сиденье, пейзаж за окном. Дело было в 1973 году, ему тогда исполнилось двенадцать лет, а Николь Ангермиллер — тринадцать. Однажды им задали написать доклад по истории о некоем Джоне Филипсе, который в 1866 году якобы проскакал от Форт-Керни до Форт-Ларами, чтобы сообщить о бездумной выходке капитана Феттермана, из-за которой все его восемьдесят солдат погибли, сражаясь против двух тысяч индейцев.

— Дедушка говорит, что невозможно проскакать триста тридцать километров за три дня, да еще в пургу. Если только у этого Филипса зад не был железным, а лошадь — волшебной.

Николь жила с бабушкой и дедушкой. Ее папа, их единственный сын, погиб во Вьетнаме в 1963 году, а мать жила в Остине, штат Техас, с музыкантом, игроком на ситаре, чье имя никто не мог выговорить.