Станция «Звездная» - Мария Воронова

– Нет, Наташа, я и тогда не поеду.

– Тогда мы в безвыходном положении, Ян. Сигаретка есть?

Он достал купленную по дороге пачку и зажигалку. Закурили. Поискав глазами, Наташа не увидела ничего похожего на пепельницу, выдернула листочек из отрывного календаря, висевшего возле дверного косяка, и свернула его кульком. Ян машинально посмотрел – на календаре теперь было 27 января. Никто не отрывал листки после смерти Полины Георгиевны.

Он глубоко затянулся.

– Итак, ты не уедешь, я не останусь. Мы оба тверды в своем решении, а это значит что?

– Что?

– Что мы не можем быть вместе.

– Нет, Наташ, ну должен же быть какой-то выход…

– Поехали со мной.

– Это невозможно. Я – офицер Советской армии и не могу нарушить присягу.

– Тогда, Ян, если ты не предлагаешь нам построить дом на границе между СССР и ФРГ и жить там…

– А у них есть общая граница? – удивился Ян.

– Короче, какой-то выход в твоем понимании – это чтобы я осталась тут.

– Ну как бы да…

– Прости.

– Наташ, но я ведь люблю тебя.

– Любишь, значит поедешь.

– А ты?

– Ян, послушай, – Наташа упрямо сдвинула брови, – я потеряла мать и осталась жива. Так неужели ты думаешь, что я не переживу разлуку с тобой?

Все еще не веря, что она всерьез, Ян выслушал про хвост, который не надо отрезать по кускам, и будто в полусне отправился домой.

Он знал, что говорил сейчас не с Наташей, а с ее горем, и выгнало его горе, а не она сама, но что с этим делать, как достучаться до девочки в белых шерстяных носочках, Ян не понимал.

Неделю он ждал, что она соскучится и позвонит ему, потом надеялся, что придет просто так, без звонка. Представлял, как вернется домой, а она уже там, на кухне, пьет знаменитый Васин чай и болтает с Диной. И оба они сделают вид, что она давно здесь, и ничего не случилось, никто не собирался никуда уезжать, просто Дина уйдет под каким-нибудь дурацким предлогом, чтобы они обнялись и поклялись друг другу никогда больше не расставаться.

В эти дни ему выпало много дежурств – и, свои, и плюс поставили подменить заболевшего коллегу, Ян трудился сутки через сутки, а иногда так уставал, что и в свободные дни не уходил домой ночевать, спал на Димкиной койке в общаге. Первый раз это было не совсем комфортно, потому что от тумбочки Лившица пованивало формалином, но Ян быстро привык.

Он позвонил Наташе домой, начал, как девушка, оправдываться, что «я три дня на работе, и подумал, вдруг ты мне звонила, а меня нет», но она перебила довольно жестко, сказав, что если Ян не передумал, то им не о чем разговаривать.

К сожалению, он не передумал, понимая, что если уедет, то жить дальше, уважая себя, будет просто невозможно. Если бы он только поступил не в академию, а в гражданский вуз! Был бы обычным штатским доктором, махнул бы за Наташей так, что только пятки бы сверкали. Подальше от всех этих интриг, взяток и кумовства. Только он имел неосторожность принять военную присягу и в данный момент является офицером Советской армии.

Теоретически можно уволиться в запас, нарисовав себе какую-нибудь страшную болезнь, но это долго, ненадежно и унизительно.

Чувствуя, что подобные речи звучат фальшиво и пафосно и за версту отдают политбеседой, Ян написал Наташе письмо, где как мог проще изложил свою позицию. Он тщательно избегал напыщенных формулировок, но все равно вышло не очень.

После работы Ян, волнуясь, заглянул в читальный зал. На Наташином месте сидела Зоя Иосифовна. Увидев Яна, она удивленно приподняла брови:

– Ян? Какими судьбами, дорогой?

– Да вот зашел… А где Наташа?

– Как где? Ты что, не знаешь? Она в отпуске.

– Ах вон что…

– А ты почему не знаешь?

– Был в командировке, – соврал он.

Ян поехал к ней домой. Дед-сосед впустил его, Ян долго стучал в дверь комнаты, но никто не ответил. Или Наташа не хотела открывать, или действительно ее не было дома. Ян подсунул свою записку под дверь и ушел.

Он ждал долго. Сначала ждал, а потом просто надеялся, что она вернется. Может быть, в последнюю секунду выскочит из самолета и прибежит к нему на Звездную так быстро, как будто за ней гонятся.

А может быть, и нет, может быть, это ей будет только сниться, как сейчас представляется ему, и она проснется, мучительно жалея, что нельзя бежать так быстро, чтобы вернуться в прошлое.

Нет, дай бог, чтобы она была счастлива и вспоминала о нем с теплотой, которая остается после любви, не омраченной предательством.

Дина, которой он должен был до смерти надоесть ежедневными вопросами, не звонила ли Наташа и не находила ли она что-нибудь в почтовом ящике, как-то сказала, что у них была разная любовь. У него великое чувство, а у Наташи просто первая влюбленность в красивого парня, и даже очень хорошо, что они расстались.

Ян сказал, что это очень плохо, и попросил Дину не лезть, куда не знает, но сочувствие молодой женщины было ему приятно.

Он все еще ждал. Только в апреле набрался смелости и зашел в библиотеку, где Зоя Иосифовна рассказала ему, что Наташа не вернулась из отпуска, только по почте прислала заявление об увольнении.

Ян понял, что все кончено, она уехала.

Обычно к такому шагу готовятся годами, а Наташа сделала все резко и быстро, отрезала одним махом, и Ян чувствовал, что рана заживет.

Он не будет больше так полно и безмятежно счастлив, ни с одной женщиной не ощутит такого единения, но, наверное, эти восторги все равно уходят вместе с молодостью, и остается переживать только эхо возвышенных чувств, когда замечаешь их в собственных детях.

* * *

После того, как в должности утвердили Бахтиярова, Ян стал замечать, что Игорю Михайловичу почти физически тяжело его видеть, поэтому, как только в новой городской больнице открылась клиническая база кафедры, Ян попросился туда, и желание его было удовлетворено.

Теперь он почти не бывал в академии. В новой больничке, сразу прозванной в народе «ударно-истребительной», скучать не давали, Ян дежурил, вел больных, вместе со всеми ненавидел отделение хирургии номер два, где заведующий развел совершенно дикую систему вымогательств и поборов, и вообще погрузился в работу с головой.

Огромный поток больных давал ему солидный материал для диссертации, данные эти требовалось зафиксировать, занести в таблицу и потихоньку приступать к статистической обработке.

Дни бежали стремительно, путаясь и спотыкаясь бессонными ночами, и вот незаметно наступила весна, а за ней и лето. Приближались каникулы, но Ян решил остаться и поработать в отделении вместо лечащих докторов. После отъезда Наташи деньги на семейную жизнь стали не нужны, но Ян по привычке их копил.