В память о Саре - Крис Муни

Когда он был маленьким, сейфа здесь еще не было. Он был установлен меньше пяти лет назад. Когда Сара исчезла, а Джоуна еще не стал главным подозреваемым, Меррик со своей командой взяли Лу на мушку и перевернули дом вверх дном, предполагая, что Сару похитил кто-то из прежних дружков Лу. Тугодум Эд даже не заикнулся о том, что они нашли нечто вроде сейфа, битком набитого банкнотами — или фотографиями Сары, если на то пошло.

Майк набрал комбинацию цифр, повернул колесико и услышал щелчок — замок открылся.

Первым делом в глаза ему бросились туго скатанные ролики стодолларовых купюр, перетянутых резинкой. Майк взял наугад один и пересчитал. Десять тысяч — и это только в одном ролике. А здесь их чертова пропасть, в зависимости от глубины сейфа. Еще через пять минут он знал точную цифру.

— Господи милосердный…

В сейфе лежало полмиллиона — наличными.

«Еще бы, — сказал внутренний голос. — Если бы он отнес деньги в банк, правительство вмешалось бы и заморозило его счета».

В голову Майка пришла безумная мысль — пожертвовать их на благотворительность. Да, Лy, я нашел деньги и подумал, что лучше бы им попасть в другие руки. Ну, ты меня понимаешь — отдать их тому, кто действительно в них нуждается. Поэтому я взял да и отдал их Американскому обществу против жестокого обращения с животными. Это ребята, которые подбирают и выхаживают потерявшихся и бродячих собак. Не благодари меня, Лу. Выражение твоего лица — вот лучшая награда для меня. Это было бы самое памятное мгновение в его жизни, но Лу, пожалуй, преследовал бы его до самой смерти.

На дне лежал конверт, завернутый в полиэтиленовую пленку. Майк достал его и открыл.

Внутри лежали фотографии, но не Сары. На верхнем снимке, выцветшем и слегка пожелтевшем от времени, видны были люди, идущие по улице, застроенной домами из красного и белого кирпича со множеством фонарей. Поначалу Майк решил, что это Фэнейл-Холл в Бостоне. Но улочка выглядела не такой открытой, и в ней ощущалось нечто чужеродное.

Париж.

Майк вгляделся в лица на фотографии. Все они были ему незнакомы. Судя по одежде, снимок был сделан весной или летом. На обороте фотографии он увидел печать фотоателье: «16 июля 1976 года».

Июль. В том месяце Лу летал в Париж. Следующий снимок: блондинка с искусственной проседью сидит за столиком на тротуаре под белым навесом. Она читает газету, и лицо ее скрывают круглые солнцезащитные темные очки. Вокруг сидят другие посетители, они разговаривают и пьют кофе. Майк взялся за следующую фотографию. Это была снятая крупным планом та же самая женщина, только сейчас она отложила очки в сторону и улыбалась сидящему напротив мужчине. Мужчина повернулся к объективу спиной, но лицо женщины было видно совершенно отчетливо.

Это была его мать.

Он быстро просмотрел остальные фотографии. На каждой была снята мать со своим спутником, неизвестным мужчиной намного выше ее с ястребиным профилем, длинными бакенбардами и густыми, вьющимися черными волосами — банкиром или инвестором, судя по его костюму. Трудно сказать. Зато мать была от него без ума — в этом не было никаких сомнений. На всех фотографиях она держала его за руку. На последнем снимке мужчина обнимал ее за плечи, когда они шли по оживленной улице, и мать радостно улыбалась, глядя куда-то в сторону. Она была счастлива, вернувшись в Париж, свой родной город, в котором прошли ее детство и юность.

Подсознательно Майк ожидал встретить кого-то похожего на Сэм в мужском обличье: высокого, консервативно одетого человека с поджарой фигурой, поддерживающего форму с помощью утренних пробежек и послеобеденных матчей в сквош, мужчину, отрывающегося в выходные вместе со своими приятелями Престоном и Эштоном на палубе яхты, которую держит на пристани у своего летнего дома где-нибудь в Хайаннисе.

— Вы спрашиваете себя, как могло получиться, что еврейский парнишка выглядит, как Тони Сопрано, верно? — улыбнулся Вайнштейн, демонстрируя крупные лошадиные зубы. Вес его приближался к добрым тремстам фунтам, но на теле не было ни капли жира. — Моя мать — стопроцентная итальянка, а отец — чистокровный еврей. Я и мои младшие братья унаследовали внешность матери и ум отца. Я женился на итальянке, а у моих двоих детей кожа бледная, как у ирландцев. Причуды генетики, вот что я вам скажу.

— Вот ваши деньги, — сказал Майк и перебросил конверт с купюрами Вайнштейну. — Я хочу повидаться с ним наедине.

— Вы тоже весь в отца, сразу берете быка за рога. Что ж, мне это по душе. Идемте. Я отведу вас к нему.

Двое охранников, старых служак с пивными брюшками и двойными подбородками, приказали Майку выложить содержимое карманов на пластиковый поднос.

— Ремень и шнурки тоже, — добавил один из них.

Вайнштейн пояснил:

— Потенциальное оружие. Не беспокойтесь, вам все вернут в целости и сохранности.

После того как Майк сдал все лишнее, другой охранник обшарил его палочкой металлодетектора, попросил снять ботинки и тщательно осмотрел каблуки и стельки, прежде чем вернуть их обратно.

Охранник кивнул своему напарнику, прозвенел зуммер, и решетка с металлическим лязгом поползла в сторону.

Они двинулись по коридорам. Двери открывались и вновь запирались за их спиной. Вайнштейн показывал дорогу, а Майк снова мысленно прокручивал предстоящий разговор с Лу.

Тюремный охранник кивнул, завидев Вайнштейна, вынул ключи и отпер дверь. Сквозь стеклянную панель Майк увидел Лу, сидящего на стуле и одетого в оранжевую тюремную робу. Опустив голову, он изучал наручники, сковывавшие запястья, цепь от которых обхватывала его талию.

— У вас есть пятнадцать минут, — сказал Вайнштейн, а потом, наклонившись к уху Майка и обдав его мятным запахом жевательной резинки, добавил: — И будьте с ним помягче, ладно? Ваш отец не спал всю ночь, его рвало и буквально колотило от озноба. Им пришлось даже вызывать врача. Похоже, он где-то подцепил простуду.

«Это не простуда. Правильный диагноз — клаустрофобия».

Адвокат открыл дверь. В небольшой комнате стояли лишь стол и два стула, здесь пахло мылом и кремом для бритья. Лу заговорил, по-прежнему не поднимая головы:

— Он передал тебе деньги, Мартин?

— Все в порядке, — ответил Вайнштейн. — Лу, если тебе что-нибудь понадобится, я буду за дверью.

Вайнштейн вышел и притворил за собой дверь. Майк придвинул стул и сел.

— Рассказывай.

— О Джесс или о фотографиях, которые ты нашел в сейфе? Ты ведь нашел их, верно?

— Нашел, — не стал Майк отрицать очевидного. — А еще я нашел фотографии Сары на твоем комоде. Когда ты их сделал?

При упоминании внучки Лу прищурился.

— А что говорит Джесс о своем романе выходного дня?

— Кто этот человек на фотографиях?

Лу поднял голову и улыбнулся. В свете флуоресцентных ламп лицо его выглядело серым, под глазами набрякли мешки от недосыпания, а в тонких губах не было ни кровинки. На лбу у него блестели мелкие капельки пота.