Всадница без головы - Лариса Соболева

Она приложила ладони к груди и со слезой в голосе прошептала:

— Петя, спасибо тебе, я в долгу перед тобой.

— Да иди ты…

— Вообще-то я не Алика, а просто Аля — Алевтина. Я так представляюсь, чтобы… глупо все.

— Я привык к Алике, если тебя не напрягает…

— Нет-нет, совсем нет, зови, как нравится.

— Скажи, какого черта шляешься по кабакам, как последняя… Посмотришь на тебя — вроде не дура, о детях заботишься, как никто другой, нет, как настоящая мать заботишься, хозяйничаешь умело, не то что нынешние Светики, а по некоторым поступкам — безнадежная идиотка! С головой совсем не дружишь!

— Как ты не поймешь! — наконец пришла в относительную норму Аля. — Я приехала, чтобы выйти замуж, как ты называешь — вскочить в седло. Да! Да! Фиктивно или по-настоящему — как получится. Разумеется, по расчету, потому что от этого зависит, отберут у меня Мишку с Машкой или я оформлю опекунство.

— Но почему в кабаках мужа ищешь?! Нашла место поисков!

Когда Аля стала отвечать Пете на этот сложный вопрос, перед ней постепенно открывалась во всей неприглядной красе ее же тактическая глупость:

— А где искать? Мне предъявляли претензии: я одинокая, у меня маленькая квартира, маленький доход, следовательно, не могу содержать и воспитывать детей. Значит, нужно найти мужчину, чтобы у него была жилплощадь раза в три больше моей, доход и предоставить свидетельство о браке. Всего три пункта! Я задалась целью заткнуть этих хищников тремя бумажками, но ничего не получалось. И тогда придумала обман: выставить себя дочкой богатого папы, которая ужинает там, где водятся крутые мэны, на свою ведь быстрее клюнут…

— Проходимцы, — подтвердил Петя.

— Знаешь, я сразу поняла: на Ника не стоит рассчитывать, он слишком избалованным показался, тем не менее мог стать трамплином в мир, где я смогла бы найти относительную защиту от опеки.

— Ха-ха! Как же ты ошиблась!

— Ошиблась, — признала Аля. — Но у меня нет времени, меня уже объявили в розыск. А через год Мише с Машей идти в школу… я спешила.

— Хорошо, допустим, ты осуществила свой план. А потом? Что потом?

— Потом все гори огнем, главное, Мишка с Машкой со мной останутся. Первое, что сделаю, продам квартиру, бабушкину машину с гаражом и куплю что-нибудь здесь, в этом городе, пусть на окраине, пусть каморку — нам хватит. Мы будем просто жить.

— Не боишься, что, посвятив жизнь брату и сестре, ты, когда они вырастут, возненавидишь их за то, что сама не реализовалась?

Аля повернулась к нему, взметнув высоко брови, и уставилась, словно у него появилась парочка лишних глаз или рога выросли.

— Петя, ты что! Это же мои родные брат и сестра… неужели непонятно, что их нельзя бросать? Ты-то на себе испытал, как тяжело переживает брошенный ребенок… У нас все получится, реализация тоже, лишь бы никто не лез к нам.

Кольнула, напомнив про Лору. Совершенно верно, это его больное место, он был уже довольно-таки взрослым, чтобы охватить весь объем возникших обстоятельств в связи с уходом мамы. Тогда она еще была для него мама. Конечно, воспринимал он ситуацию с детской непосредственностью и свойственным подросткам максимализмом, иначе и быть не могло. Однако, кроме своих переживаний, видел и понимал то, что творилось с близкими. Пете было больно и стыдно, деду неловко, а отец вообще сдал, его глаза до самой смерти остались невеселыми, даже когда он смеялся. Как будто всех троих разъединил некий вихрь, оставшийся от Лоры, но позже объединила ранняя смерть отца, правда, только деда и внука. Петя, рано став взрослым, отрезал от себя Лору уже без боли, осознанно, а когда она вернулась и у нее появился пунктик — приручить сына, сразу обозначил границы: она ему никто. Ничего не забывается и не прощается, эти истины Петя тоже напомнил Лоре, потому что сам не забывал, сколько сил положил на избавление от комплексов, пришедших к нему вместе с предательством. Имея такой негативный опыт, разве невозможно понять Алю?

— Знаешь, что тебя в какой-то степени извиняет? — сказал Петя после паузы, во время которой провернул в голове свою личную жизнь. — То, что любишь Мишку с Машкой, сейчас чаще себя любят до изнеможения. А еще ты молодая, поэтому глупая. Но больше не ходи по кабакам, сама видишь результаты. И пока поживешь у меня, а то тебя нельзя оставлять без присмотра. Мы приехали.

В лаборатории их приняли без разговоров, едва Петя показал паспорт, удостоверяющий, что он это он, ведь Черновой затребовал установить причину, по которой девушка вчера отключилась. Причина-то понятна, но на руках обязательно должен быть результат исследования по горячим следам. А перед поездкой домой Петя сунул Але сверток:

— Держи бутер, чтобы в обморок не грохнуться.

— Петя, ты для меня сделал бутерброд?! — Он до глубины души растрогал ее заботой, Алька растаяла. — Спасибо…

— Почему — для тебя? — хмыкнул он. — Для всех делал. Гору целую.

М-да, гора бутербродов — это поистине подвиг. Аля развернула бумагу — хлеб, масло и колбаса, а каких еще изысков ждать от молодого мужчины, не слишком озабоченного тем, что он ест? Но одновременно и насторожил ее бутерброд на упаковочной бумаге:

— Петя, и мои ребята тоже ели эту колбасу?

— Ха! Еще как ели! За ушами трещало. А что?

Вонзив зубы в бутерброд, Аля махнула рукой, дескать, я просто так интересуюсь, потому что устроить разнос заботливому Пете за детей, которых он кормил всякой дрянью, будет невежливо с ее стороны. При всем при том ей стало лучше, серьезно! Аля веселее смотрела прямо перед собой на дорогу и, доедая колбасу с хлебом, про себя рассуждала, что не относится она к неудачницам, ведь неудачница вчера попала бы совсем в другое место.

Их встретили Миша с Машей, загадочно хихикая, Аля двинула на кухню что-нибудь приготовить на обед, дети — за ней (помогать), Петя — в кабинет, оттуда и раздался рев подстреленного бойца:

— Маша!.. Маша…

Заподозрив неладное, Алька помчалась наверх, затем вбежала в кабинет. За ней прибежали испуганные дети. Петя стоял перед стеной, расположенной напротив окна, поставив руки на пояс… Аля подошла ближе и округлила глаза: на стене нарисованы большие яркие фигуры людей с подписями: Петя, Маша, Миша, Аля, Ник. Над фигурами сияет желтое солнце, летают синие и зеленые птички, сверкают звезды, а у ног компании растут цветы. Диван у стены и подушки заляпаны красками, на полу пятна, ну и на столике с красками, точнее, с остатками от красок.

— Петя, прости… — залепетала Аля. — Я все уберу и… закрашу рисунки… то есть побелю стену…

Понимая, что опять натворила что-то не то, Машка заревела:

— Мы хотели сделать… сюрприз… Пе-ете… чтобы кра-асиво…

— Сюрприз? — выдавил хозяин кабинета. — Он удался.

— Это Маша придумала, — сдал сестру брат. — И она рисовала. Я только раскрашивал одежду и подписывал. Петя, прости нас, пожалуйста.