Докричаться до мира - Оксана Демченко

Пальцы разжались, и дирт прыгнул, разом сбивая женщину с ног, сдирая ее рубаху.

Сидда сжалась на полу, закрывая голову руками, и он ударил снова, в живот.

Рывком поднял и кинул к стене, чтобы встала, и можно было начать бить снова, ему так удобнее.

Йялл глухо зарычал, впервые до конца понимая, насколько же он не готов делить ее, тем более — отдавать этому зверю. Ошейник больше не причинял боли. Корчилось сознание, а шипы — всего лишь шипы. Цепь тонкая, слишком тонкая, чтобы удержать.

Он уже стоял, быстро и уверенно пробуя прутья. Добротные, толстые, упругие. Будь он в своем уме, и пытаться бы не стал. Вроде один чуть дышит, поскрипывая далеко вверху. А внизу? Просто стоит на гладком полу. Так только зверей огораживать.

Хуже, если они смотрят. Но нет, они все теперь заняты. У них забава.

Третий прощупал прут до самого пола, удобно уперся ногами в два соседних и резко рванул. Потом еще и еще. Длинный стержень загудел, едва ощутимо подался и упруго вернулся на прежнее место. Сидда снова на полу и ей плохо. Очень плохо.

Попробовал тянуть непрерывно, срывая спину и хрустя… нет, это пол. Йялл даже не сразу поверил, что прут царапнул пол и подался, не стремясь более вернуться в свою отметину — проплешину на тонком слое пыли В глазах было совсем темно от прилива крови, но он не отвлекался и тянул.

Если бы дирт попытался приласкать и получить чужую самку, это было бы хоть как-то понятно. Красивая, сладкая, притягательная. Но он просто убивал ее, топтал и уродовал. Младший щенок понял бы хрип дирта, требующий лечь и ползти на брюхе.

Но она человек, и звериного обычая не знает, как и наречия.

Иногда руки чуть вздрагивали и увеличивали нажим. Потому что там, за соседним коридором, светлые волосы опять мели пол. Лицо у нее разбито, и сознание дирта пьянит запах крови. Дирт был в стае слабым, но сегодня он нашел существо намного слабее себя и получил над ним власть. И теперь вот так эту власть утверждал, наслаждаясь каждым мгновением.

Почему? Первый не позволял не то что рвать — обижать слабых, они жили совершенно так, как остальные. Говорил Второй: дирт не руками слаб, а душой. Второй умел видеть, старший тоже, но все надеялся исправить… теперь попробует Йялл. Одно короткое движение, и все станет окончательно правильно. Если он доберется, то очень постарается успеть прежде, чем хозяева очнутся и вспомнят про обруч контроля.

В какой-то момент Третий, кажется, потерял сознание, поплыл и очнулся на коленях, лбом в зазоре меж прутьев. Судорожно ощупал выгнутый, недоверчиво охнул.

Получилось? Щель оказалась узкой и неудобной, прут спружинил, острая грань впилась в шею, срывая шкуру. Стесала до кости плечо, хрустко сосчитала ребра.

Дверь. Он очень наделся — не запертая, раз его дважды огородили, ошейником и клеткой.

Не запертая!

Хоть раз в жизни хозяева смогли сделать ему настоящий подарок! Йялл мягко потек по коридору, беззвучный, напружиненный и быстрый. Никого? Правый поворот, запах дирта. Еще раз поворот. Сидду привели оттуда, из дальнего коридора. Дверь. Он замер, отчетливо зная, что в комнате ему не дадут ни мгновения. Трое смотрят, они левее и в стороне. Дирт спиной, почти в противоположном от двери углу, куда он ударами загнал свою добычу. Удобно, — движение по прямой.

Дверь мягко пошла вбок, никому не интересная. Мало ли на этом уровне любителей забав? Еще один вот нашелся. Отчетливо расслышался холодный и чуть скучающий голос рослого, недавно указывавшего наблюдателю на пользу ночного «теста».

— Как видите, доминантность для данного самца ведет к неконтролируемой агрессии, самая примитивная реакция нестабильного. Полностью ошибочно было выбирать его на роль вожака. Как и сохранять линию в целом, я давно это говорил. Даже в отсутствие старших и более сильных, которое мы, возможно, обеспечим до конца цикла, его или загрызут всей стаей щенки, или он их при нашей поддержке передавит. Скука, а не забава. У нас слишком мало человеческих самок, чтобы дать ему добить эту. Она молода и годится для дела.

— Ставишь на старого, Шинойт? — недовольно буркнул наблюдатель. — Дозволь отметить, он у нас вызывает сомнения и возраст уже не самый оптимальный…

Йялл прыгнул наверняка, из последних сил выждав, пока открылась широкая щель, достаточная для его плеч. Тело послушно распласталось, одним движением давая руке достать дирта, удобно захватить пальцами под челюсть и рвануть, выдергивая подбородок вверх и вбок. Третий услышал замечательно сочный хруст, голова безвольно и неестественно завалилась назад, следуя за замахом руки Йялла и жутко выкручиваясь. Он даже увидел стеклянный глаз дирта, когда оба волвека начали оседать. Колени Третьего резко смяли сутулую спину врага, направляя движение мимо лежащей рядом женщины. Ребра — под левым коленом, стволовая кость — под правым, и тоже не выдержала. В падении, странно замедленном и ощущаемом очень подробно, он счастливо выдохнул, с низким рычанием впечатывая в пол тело первого в их породе предателя. Все-таки успел! И даже хватило времени увидеть, как распахнулись удивленно синие глаза жены.

А потом хозяева наконец рассмотрели и осознали его действия и торопливо погасили мир.

Ненадолго.

Он очнулся в приятном состоянии удачного завершения трудного, рискованного дела.

Боль была платой, и вполне посильной. Хозяева его предсказуемо и ожидаемо обездвижили, обруч дает им такую возможность.

Тот же загон. Замечательный запах окончательно мертвого дирта. И Сидда, которую все в суматохе забыли в углу. Украдкой гладит ставшую чужой и непослушной руку, всхлипывает и боится шевельнуться. Правильно, вспомнят — уведут. Он усмехнулся.

Уже второй подарок хозяев за день! Дали побыть с ней рядом.

«Глупая моя, ну почему она ничего не боится, когда рядом?» — счастливо подумал Йялл. И услышал сверху голос рослого, сказавший совсем уже невозможное: «Бросьте обоих тут до утра. Хоть какая-то уверенность, что найдем на том же месте. От своей самки этот странный волк, похоже, никуда, а нам еще предстоит разбираться, как он сюда вообще попал, и надо делать все очень быстро.» Они ушли, замок запечатал дверь, в тело начали одна за другой медленно вползать длинные, витые и острые иглы боли. Так всегда бывает после удара обруча по сознанию. Пройдет. Потом мышцы станут мягкими и бессильными, но к утру он будет почти в норме.

Сидда уже не плакала. Она, оказывается, нашла разлитую одним из хозяев воду.

Хочет собрать на рваную ткань своей рубахи и вытереть ему лицо. Глупая, ну зачем так тратить время? Йялл охнул, подзывая ее, с огромным трудом оторвал тряпичную руку от пола, накрыл прижавшуюся к груди лохматую голову. Кости целы, убедился он с облегчением. Уже хорошо. Такие прозрачные, тонкие, а ведь выдержали! Все считали наверху, что Третий играет с женой, бросаясь на нее и вынуждая к защите.

Он учил, и Сидда все правильно запомнила. Как закрывать голову, беречь живот, перекатываться, смягчая удар. Йялл всегда боялся, что ее обидят.