Следы на воде - Владислав Вишневский

Сергей Витальич торопливо осмотрел лодку, заглянул под неё, проплыл дальше. За ней, в метре от ялика, в глубине грота, наткнулся на связку пластиковых бутылок, с синими пробками, аккуратно пробитых чем-то острым. Скорее всего ножом, отметил Витальич. Все, как одна, в одном и том же месте, внизу и сбоку, вырезом наружу. Бутылки боцмана не заинтересовали, он искал тело. Но вместо Павла обнаружил предмет, напоминающий подводную ракету, или торпеду. Длиной метра полтора, чуть может больше, не понятно. В средней части не больше полуметра, с боковыми плавниками и хвостовым стабилизатором, с непонятными выступами, и… Дальше Витальич заглядывать не стал. Было плохо видно и опасно. Но предмет явно был свежим. Без морских наслоений, укрытый полиэтиленовым полупрозрачным вздувшимся мешком, похоже чехлом. Что-то подобное он когда-то видел у наших морских пловцов из спецшколы. Они почти в одном месте тогда тренировались. Фантомасу даже поднимать что-то подобное со дна приходилось. Не то само по себе секретное «изделие #…» уплыло, не то случайно предмет затонул. Благодарность тогда ещё боцману объявили. Было дело. Но это было давно, и… Неспроста она здесь, ощупывая её лучом света, отметил боцман. «Эта» — здесь — могла быть и заминированной. Её сначала сфотографировать следовало, так по инструкции положено, показать минёрам, потом уж… Нет, за торпеду боцман заплывать не стал, этого делать нельзя было, да и грот заметно сужался. Свет упирался в тёмные водоросли, как в стену. К тому же начала кружиться голова. Отвык уже, с непривычки, наверное, отметил Витальич. Глубиномер показывал цифру 72, а воздуха в баллонах — почти в обрез. Срочно нужно было всплывать.

С усечённой программой очистки крови от азота, декомпрессионная камера его нигде не ждала, с задержкой дыхания, почти теряя сознание, боцман всплыл. Катер с инструктором его тотчас вычислил, скача по волнам подплыл. Запоминая внешние ориентиры — одному ему понятные, водолаз осмотрелся.

Отдышался. Жадно глотал свой адский, восстанавливающий напиток из нескольких трав и густой заварки с сахаром, пока инструктор правил катером к берегу. Инструктор косился на странного дайвера, не решаясь спросить, не удержался, но коротко: «Сергей Витальич, удачным-то хоть было погружение, нет?» «Сенсей» неопределённо качнул головой, что можно было понять и да, и нет.

Почему боцман не рассказал о своей находке, он и сам ответить не мог. Осторожность, наверное, или интуиция помешали. Понятно было одно: вопросов у Сергея Витальича не меньше стало, но одно вырисовывалось точно: Павел сам утопил ялик. Да! Или тот, кто сначала взорвал яхту, убил Павла, утопил лодку и… Что именно потом, боцман не решался себе произнести. В животе холодело. Враг какой-то, получался. Диверсант. Пловец-убийца. Витальич знал, своей не предсказуемостью это страшно. Очень страшно! Ещё эта торпеда, или кто там она. Не понимал. Пока не понимал. Думал.

Два дня в Лондоне Хельма с Яцеком прожили как настоящие туристы. Точнее — двое суток. Рано вставали, завтракали в баре — «ваша овсянка, господа, тостеры и кофе», и выходили на улицу. Когда пешком, когда на двухэтажном даблдекере, доезжали до центра города и долго бродили, нацеливаясь фотоаппаратом на уникальные памятники старинного зодчества в стиле, например, английского барокко начала XVII века, разглядывали Букингемский дворец, построенный в викторианском стиле, прошлись по Трафальгарской площади, побывали в знаменитом Гайд-парке, послушали одного оратора, потом перешли к другой группе, к третьей… Прогулялись по знаменитому району Сохо, по Пикадилли, посидели у памятника Эрросу. Фотографировались. Второй завтрак проводили или в кафе Pret a Manger, либо в других таких, сети здорового питания. Не пропустили и дешёвые пабы «Типографский ученик», «Гадкий утёнок», в которых как и 200, и 300 лет назад англичане варили свой знаменитый сидр. Старательно и с интересом, как и подобает туристам, знакомились с картой Лондона, с историческим путеводителем по Великобритании. Удивляясь и восхищаясь историческим делением Соединённого Королевства и Северной Ирландии на графства, метрополитенские графства, районы и округа. Порой сидели под зонтиком какого-нибудь уличного кафе, кормили голубей, слушали голос Биг-Бена на часовой башне Парламента. Фотографировались. Хельма просила запечатлеть её то на одном памятном фоне, с шотландцем, например в национальном костюме и волынкой в руках, то на другом… На людях она его называла милый, а он, соответственно — милая. Они ведь супруги.

В этом качестве Яцеку особенно нравилось быть ночью — в постели. Хельма не возражала. Потому что Яцек — на правах старшего в группе — сразу же всё поставил на свои места. Выключив в первую ночь свет в спальной комнате, шёпотом заявил ей на ухо, что все номера здесь прослушиваются, и если она будет манкировать супружескими обязанностями, это сразу станет известно не только обслуживающему персоналу но и сама понимаешь кому — что повлечёт за собой неминуемый и мгновенный провал операцию. Что, конечно же, недопустимо. Хельма понимала «детские» уловки напарника, да, конечно, но «играла» легенду старательно. Даже кричала в постели. И совсем не театрально, восхищался Яцек, вполне искренне. Его не обманешь. Так же кричала одна его прежняя, в молодости, пассия, московская студентка, в последствии — хороший секретный сотрудник эээ… не важно чего, с одним лишь отличием, Хельма стонала с восклицаниями на немецком языке: «О, майн Готт!» «О, майн либен…» «Оу, оу…» Это ещё больше заводило и умиляло Яцека, говоря, с одной стороны о его высоких мужских показателях, с другой стороны — высоком женском потенциале и мастерстве напарницы. Ночная смена обслуживающего персонала гостиницы с интересом прислушивалась к вполне понятным стонам за дверью номера. Вот это да! Молодцы, австрияки. Как молодожёны просто. Создавалось впечатление, что они для того только сюда и приехали, чтобы не спать, кричать, стонать и восхищаться ночами друг другом. Тем не менее, ровно в 8 часов по лондонскому времени Хельма — умытая и причёсанная, с утренним лёгким макияжем, будила Яцека, шепча так же на ухо: если они не будут изображать собой туристов, их не поймут, могут раскусить, что повлечёт за собой провал задания. И только он, Яцек, он один будет в этом виноват. Она, например, своё дело делает. Яцек с пониманием поднимался. Практически и не спали. Совмещали физику с лирикой. Отрывались, неожиданно представившейся возможностью.

На утро третьего дня недремлющий BlekBerri сообщил неприятную весть, что «письмо» улетело в город Болонью, они должны непременно туда поспешить, иначе юбилейный вечер их бабушки пройдёт без них. Пришлось быстро-быстро собраться.

Вновь ощутив на ногах горнолыжные ботинки, под ними карвинговые лыжи, а под всем этим — и впереди — крутой, идеально выглаженный широкий снежный склон, Мелена, коротко глянув на небо, видит ли её небесная заступница, защитит — ли, поправив солнцезащитные очки, как и раньше, почувствовала очередной прилив сил, задора и озорства, с улыбкой, предвкушая наплывающий адреналин, сильно оттолкнулась палками, и… В лицо мгновенно ударил упругий ветер. Присев и пружиня коленями, Мелена красиво, в агрессивном стиле, короткими резаными дугами понеслась вниз по склону. Видела только снежную трассу и Фила, бесстрашно, размахивая руками, «чайником» скользившего вниз. Но всё это недолго.