Комендантский патруль - Артур Черный

Хрон, неисправимый барахольщик и трудноподъемный на работу алкоголик, по привычке покупать ненужные вещи на днях притащил в свою комнату новейшей модели компьютер, принтер к нему и маленький телевизор на жидких кристаллах. Ему в конце августа светит дембель. Отсвет этого счастья уже сейчас виден на горизонте. Смысл покупать такие громоздкие вещи перед своим уходом непонятен никому, кроме самого Хрона.

Хрон — сокращенное от «хронический алкоголик». Саму кличку эту он схватил с легкой руки своего постоянного собутыльника Зайца. Вот уж кто-кто, а последний бы не спешил с такой легкостью разбрасываться этим словом. Сам не упускавший случая где-нибудь отхлебнуть, Заяц ничуть не отставал от доброго своего товарища. Приехали они сюда вместе год назад и уезжать собираются также вместе.

В отличие от Зайца крепкий, сбитый Хрон оказался мягкой и человечной натурой, хоть и ленивой, но с широкой русской душой. Он никогда не скупился на попойки за свой счет, был отзывчив и добр, не предъявлял затем товарищам сумму выпитого, поделенную на два или больше. За столом у Хрона частыми гостями были и чеченцы, но в большинстве своем трое из них: оба Бармалея и Киборг. Заяц же, худой, с желтым высохшим телом, хитрая и жадная сволочь, совсем не стремился разбрасываться по пустякам своими деньгами и подчас покупал спиртное только пополам с кем-нибудь. С тем же Хроном или другими лицами алкогольной наружности. Как-то раз, нащелкав на своем фотоаппарате товарищей по оружию и сделав затем фотографии по пять рублей за штуку, он, бесстыжий жмот, продавал их нам по дважды завышенной цене.

— Ты что, гад, совсем совесть потерял?

— Я же столько своего времени на них затратил! Не хотите — не покупайте.

Оба они, зажмурившись от сладкого пива, сидят сейчас на грязных матрацах своих кроватей и рассуждают о дороге домой.

Вечером начинается гроза. Чистый, розовый от дыма заката дождь захлебывается в клокочущих струях студеной воды. Ударившая в электросчетчик молния обрубает свет во всем районе. Отдел полностью тонет в ливне и тьме.

Утром на Минутке подорвали на фугасе армейцев. Больше никакой информации.

В обед на центральном рынке города дважды взрывали кадыровцев. Один убит, трое ранены.

Вечером на улице Ханкальская на фугасе подорвали милиционеров.

В 08.00 часов утра мы топчемся на тесном, забитом людьми плаце. На неслыханную по своим масштабам зачистку один за другим вливаются в строй курганский, красноярский и чеченский ОМОНы, временщики, республиканский полк ГАИ, полк ППС. Все и каждый только не в милицейский форме. Камуфляж или «горка». Нас легко отличить от любого подразделения — синие синтетические и шерстяные кителя, голубые рубашки с погонами.

Почти полчаса Тайд, куча полковников и разная большезвездная публика, прямо на крыльце перед строем спорят о чем-то, решают непутевые вопросы, бестолково перегоняют группы из одного конца плаца в другой, создают видимость кипучей деятельности. Но, как известно, у семи нянек дитя без глазу. С натугой и большим трудом принято решение собрать нас на стадионе «Динамо», что в центре города.

Когда среди всех этих желающих порулить нашим кораблем-титаником один все-таки произнес команду «Становись!», большая часть личного состава, который они так усердно тасовали и подсчитывали, бесследно исчезла. Хитрые чеченцы утекли через открытые ворота поодиночке, простодушные русские вышли целым группами. Но если русские в большинстве остались все же за воротами, то чеченов и след простыл.

Зачистка с заранее известным результатом — «Ноль!» — началась. Собрать такую огромную толпу, засветить ее с самого утра сначала в районном РОВД, а затем походом через весь город к «Динамо», еще и там тщательно выстроить все подразделения, — на это уходит около двух часов. Вместо положенных 08.00 зачистка и развод постов начинаются только после 10.00. Гениальный план этой зачистки, вероятно, тоже был разработан сразу семью няньками.

Но на «динамовском стоянии» я уже не присутствую. Под шум общей суматохи и неразберихи я прыгаю с БТРа перед 26-м блокпостом, где меня сегодня ждут неотложные дела.

В обед меня грызут слабые приступы совести. Спросят меня сегодня: где ты был? А ответить мне нечего. Ладно, если спросит Тайд, Рэгс или Безобразный, этим совру, не моргнув глазом. А вот уважаемых мною Тамерлана или Вождя не обманешь, да и неудобно как-то… Я решаю принять участие в зачистке, беру автомат и напяливаю на себя форму.

Постовой у ворот, расслабленный от жары, в расстегнутом кителе и крутобокой кепке, удивленно вскидывает бровь:

— Уже нагостился? Поди, уже спать больше не можешь?

— Да нет, могу. Думаю на зачистку сходить. Родина-мать зовет…

— Ну-ну… А где зачистка-то?

— Не знаю.

Наобум я иду в сторону Минутки.

В центре площади сбился в кучу немногочисленный пост. Я присматриваюсь. Свои. Проходят всего пять минут службы, и по рации уже дают «съем». Удачно совершенный мудрый поступок радует меня. Напустив на себя усталый и замученный вид, я прохожу через плац и уже бегом поднимаюсь на этаж общаги.

В самой середине дня в глухом своем кабинете поддатый Тайд кричит на своих заместителей и мелких начальников, а затем объявляет меня лучшим работником отдела за первое полугодие:

— Никто ни хрена не работает! Никто в отделе! Один Ангара работает! Один Ангара раскрывает!.. Всех уволю!!!..

В это время единственный работающий в отделе участковый, так бессовестно скрывшийся от зачистки и перехитривший ее, спит в одних трусах среди смятых простыней на кровати. Работает!

К чести моей сказать, Тайд опирается на действительный показатель раскрытых преступлений. А у меня их целых четыре, что неслыханно много для сотрудника чеченского отдела. Раскрыты они, конечно, не мною одним, а совместно с другими участковыми. Но счастливое везение мое таится в том, что присутствовал я один на раскрытии именно четырех. Посильный мой вклад в них безусловно вложен. Причем самый активный — задержание в первых рядах. Остальные присутствовали на одном, двух раскрытиях. Вот и получил я вымпел лучшего. Кроме того, Тайд не слеп. Он видит меня на каждой зачистке, в патруле или на блокпосту.

Весь город кишмя кишит вояками и милицией. Некоторые части подняты по тревоге. На окраине района формируют особую группу из спецподразделений армии и МВД. Пол-Грозного только и говорит, что вот-вот заявятся гости с высоких вершин, что так давно не появлялись на пороге войной разграбленного дома. В самом городе их уже около полутора тысяч, ожидается подход больших сил. Боевики собираются взять реванш.

Утром в Ленинском районе подорвали машину спецслужб. Смертельно ранен майор чеченского РУБОПа, взрывом ему оторвало ногу, вскоре офицер умер. В 2001 году в Политехническом институте Чечни боевики убили его сына.

Утром Тайд строит отдел. Нас выводят из строя по пять-семь человек, сколачивают команды на заслоны, и до времени распихивают по углам плаца, где мелкое начальство выматывает душу бесчисленными наказаниями и наставлениями.