Путешествие домой. Автобиография американского йога - Шрила Радханатха Свами

Каждое утро я наедине беседовал с Гоэнкаджи, и мы очень сблизились с ним. Он проявлял искреннюю заботу о каждом из нас, своих учеников, ничего не требуя взамен. Благодаря его духовной силе и убежденности наша маленькая группа ощущала себя очень защищенной. Когда курсы закончились, Гоэнкаджи пригласил меня на новый цикл обучения, который был запланирован в Бомбее, и мы договорились с ним встретиться там.

Несколько дней я от восхода и до заката занимался випассаной под священным Деревом Бодхи, а потом шел в храм и молился золотой статуе Будды, прося благословений.

Из Бодх-Гаи я отправился на северо-запад, в Сарнатх, где в «Парке оленей» Будда начал свою проповедническую миссию. Там я изучал клятву Бодхисаттвы. Человек, приносящий ту клятву, следуя по стопам Будды, жертвует своей жизнью ради спасения всех живых существ от страданий, вызванных иллюзией. Размышляя над этим качеством, я решил отправиться из Сарнатха в Калькутту, чтобы попросить благословение у святой, о бескорыстии которой так много слышал, — Матери Терезы.

Сойдя с поезда на вокзале Ховра в Калькутте, я с трудом пробрался сквозь толпу и направился на берег Ганги, к Кали-гхату. Было раннее утро. Подойдя к храму Кали — богини, олицетворяющей сострадание Господа Шивы и уничтожающей зло, — я увидел у входа большую очередь. В лавках у храма продавались изображения Кали, на которых она стояла, высунув длинный язык и держа в руке меч. Торговцы громко выкрикивали: «Джаба мала!» — предлагая купить гирлянды из кроваво-красных цветов гибискуса, которые, как принято считать, особенно нравятся богине. Эти цветы в форме колокола имеют пять лепестков и длинный, усыпанный тычинками пестик, свисающий из центра цветка наподобие языка Кали. В шумных лавках были выставлены горы благовоний и бижутерии. Торговцы наперебой зазывали покупателей, настойчиво предлагая им купить молочные сладости, цветы, кокосовые орехи и красный порошок киновари для подношения богине в храме. Это было целое столпотворение паломников, лавочников и нищих. Из динамиков раздавались оглушительные звуки музыки. У входа в храм рядами сидели прокаженные, калеки и вдовы. Они тянули к прохожим руки, выпрашивая милостыню. Я хотел хоть как-то облегчить страдания этих людей, но мне нечего было предложить им, кроме извиняющейся улыбки и молитвы. Через ворота храма в обе стороны тек нескончаемый людской поток. Паломники толкались и о чем-то переговаривались друг с другом. Я вошел внутрь и понял, что совершенно не готов к зрелищу, которое открылось моему взору.

Напротив богини стояло несколько жертвенных алтарей, забрызганных кровью. Отчаянно блеял подвешенный за ноги черный козел, голова которого была зажата между окровавленными кольями. Обнаженный по пояс жрец прочитал мантры, замахнулся большим кривым ножом с широким клинком и одним ударом отсек несчастному животному голову. Из козлиной шеи хлынула кровь. Безжизненная голова, глядя на мир невидящими глазами, со зловещим стуком упала на пол. В тот же миг служители подхватили туловище и понесли его на кухню, чтобы приготовить еду для раздачи бедным.

Борясь с приступом тошноты и пытаясь осмыслить увиденное, я бросился на берег Ганги. Как отличается это кровавое зрелище от всего, что я видел, живя среди умиротворенных мудрецов, — думал я, — но ведь мудрецы тоже являются последователями индуизма. Это очевидное противоречие поставило меня в тупик. На берегу я встретил пожилого садху, который читал книгу, облокотившись о хлебное дерево. Я поделился с садху своими сомнениями и вот что он ответил мне: «Когда-то я тоже был жрецом в одном таком храме. Жертвенным мечом я отрубил головы великому множеству животных. Но в какой-то момент меня стал мучить по ночам один и тот же кошмар».

«Что же Вам снилось?» — спросил я.

«Мне стали являться во сне убитые мною козлы. Сначала они жалобно блеяли, а потом, глядя на меня полными ненависти глазами, принимались бодать меня рогами и рвать зубами мое тела на куски. В конце появлялся чудовищный жрец с телом человека и козлиной головой. Он клал мою голову на алтарь и отрубал ее моим же топором для разделки мяса». Захлопнув книгу, старик откинулся назад, прислоняясь к дереву. «Я больше не мог выносить этого и, оставив обязанности жреца, стал вести жизнь садху». Я слушал старика с широко раскрытыми глазами. «В любой религии, сказал он, — верующие истолковывают священные писания по-своему и следуют тем или иным духовным практикам в соответствии со своим пониманием. Для стремящихся к вершинам духовного знания предназначен метод медитации и бескорыстного служения Богу. Тем, кто стремится к более утонченным материальным наслаждениям и искуплению грехов, рекомендовано взращивать в себе благочестие. А для тех, кто хочет исполнить свои материальные желания, существует целый арсенал методов, включая жертвоприношения, одно из которых ты наблюдал. Говорится, что Веды подобны древу желаний — в них можно найти путь к достижению любой цели. Богиня Кали — это всемилостивое олицетворение материальной природы. Разные люди поклоняются ей по-разному, но, что бы ни происходило в ее храмах, сама Кали принимает только вегетарианскую пищу».

Я сидел и смотрел на плавно текущую передо мной реку.

На Западе, думал я, тоже забивают миллионы животных, но делают это так, чтобы никто не видел А здесь любители мяса, по крайней мере, имеют возможность посмотреть, откуда оно берется и какую цену платят невинные животные за диетические пристрастия людей.

До этого дня я полагал, что чем больше разных религиозных путей я изучу, тем шире станет мое понимание духовности. Но сегодняшнее происшествие показало, что без опытного проводника сам я не смогу разрешить кажущиеся противоречия в разных религиозных традициях и только еще больше запутаюсь.

Я шел по шумным улицам Калькутты, и сердце мое трепетало в предчувствии нового поворота в моей судьбе. Мимо с ревом проносились грузовики. Водители легковых автомобилей непрерывно сигналили друг другу, не желая уступать дорогу. Скрип велосипедов сливался с рокотом мотороллеров — количество на дороге и тех и других исчислялось сотнями. Босоногие рикши, обливаясь потом, везли целые семьи. Фыркали волы, запряженные в перегруженные повозки. Повсюду разгуливали собаки и коровы, буйволы и овцы, и между ними сновали спешащие по своим делам пешеходы.

Наконец я добрался до женского монастыря, где служила Мать Тереза. Монастырь представлял собой неказистое одноэтажное здание. У дверей меня со скромной улыбкой встретила католическая монахиня: «Орден Милосердия приветствует Вас. Чем могу Вам служить?»

Почтительно сложив ладони, я попросил:

«Могу ли я увидеть Мать Терезу?»

«Идите за мной. Я узнаю, примет ли она Вас».

Монахиня отвела меня в простую часовню: «Это наша молитвенная комната. Здесь мы вместе с матушкой проводим богослужения». Я преклонил колени и прочитал молитву. Когда я поднялся, монахиня повела меня из часовни по коридору. Вдруг она остановилась у открытой двери со словами: «А вот и матушка! Она сейчас занята по хозяйству».

Заглянув в тускло освещенную комнату, я увидел Мать Терезу, которая скребла большой закопченный котел. Эта картина тронула меня до глубины души.