Последняя битва - Александр Тестов

* * *

Сигурд очнулся от осторожных прикосновений. Он открыл глаза, резкость навелась почти сразу. Перед ним склонились его десятники.

– Ну вот… – пробасил Магнус, – очнулся.

– Отойди, – прошипел Эйнар, – ранен он.

– Что я, не вижу?

– Дай посмотрю, – всунулся Свейн.

– О-о-ой, братцы, потише, – взмолился херсир.

Кто-то скинул свой плащ, и херсира бережно уложили на подстилку. Осторожно сняли кольчугу…

– Тихо. Не дергайся, – Свейн, как самый опытный из всех, принялся осматривать рану.

На теле вождя похода обнаружились два укола – следы от острого шила. И еще одна рваная рана. Кольчуга смягчила удар, и все же меч Нимоякке порвал защиту и даже поддоспешник.

– Ерунда… – успокаивал Свейн, – жить будешь…

– Ну, спасибо, что сказал, – натянув на лицо улыбку, ответил Сигурд, – а то я уже и не надеялся…

Рваную рану зажали и туго замотали, ровно как и места уколов.

– Давай на сани.

Сигурд не поверил своим глазам. Перед ним стоял Олаф.

– Ты-то как тут? А Уйболла?

Олаф широко улыбнулся.

– Так мы как узнали, что Нимоякке снялся, то сразу вслед за ним и двинули, – сдержанно улыбнулся десятник. – А в Уйболле все в порядке…

– Они как раз подоспели, – вставил Ульв, кивая на Олафа, – мы, правда, почти всех меря прижали, а тут они…

– Балабол…

– Где Нимоякке? – Сигурд жестом отстранил десятников.

– Да вон он!

Херсир уже и сам увидел лежащее рядом тело мерянского князя со стрелой в груди.

– Кто его?

– Так я и говорю, вовремя Олаф подошел… – опять начал Ульф, – он, собака, с ножом на тебя, а Олаф его стрелой…

– Ты бы не разговаривал, – Олаф положил руку на плечо херсиру.

– Что-то лихотит… – пролепетал херсир.

– Вот и молчи.

– Если я это… Уйболла… и с Буйрой разберись…

– Сделаем. В Буйре никого не осталось. Нимоякке всех сюда привел.

– В борг… Олаф, тогда в… в борг…

– Ну, чего стоим? – гаркнул седой Стейн, – давай его на сани. А то скоро стемнеет, а нам еще топать…

Но будет еще

Сильнейший из всех,

Имя его

Назвать я не смею.

Мало кто ведает,

Что свершится

Следом за битвой

Одина с волком.

(Из саги о Хюндле)

Да разве можно

Повторить сначала все?

День отъезда выдался на удивление неровным. С утра шел мелкий снег, а к полудню небо прояснилось, и Сварожич[52]одарил землю ярким светом. Морозило в меру, и вкупе с приятным солнечным огнем на душе становилось веселее.

Дружина руссов покидала насиженное место под Новгородом. Две недели князь выжидал, но ничего не переменилось. Гостомысл держал свое слово, и под стенами убежища руссов не появились словенские дружины. Вадим не хотел бежать, не престало князю бегать от врага. И если бы Гостомысл все же отважился, то лучше принять смерть тут, чем быть гонимой дичью. Вадиму хотелось верить, что он смог донести до новгородского князя смысл общей борьбы супротив варягов. Вадим выжидал, и он оказался прав. Повсему выходило, что Гостомысл внял его речам и более не помышлял о мести. Князь руссов, не теряя даром времени, готовился к дальнему походу. Две недели пролетели в упражнениях с конными десятками и, в конце концов, Вадим мог быть доволен. Дружинники практически идеально держали строй, дружно сокрушая мишени копейным ударом. Порадовали его и конные лучники. Их было всего трое – Вран, Сивояр и Хлуд. Хорошие, смелые и главное смекалистые парни. Теперь даже на крупной рыси они умудрялись из пяти стрел попадать три, а то и четыре раза, а это был огромный успех. Вадим был доволен.

Две недели отдыха пошли на пользу и изможденному Юски. Вепс отъелся, окреп и даже иногда упражнялся с лучниками. Немало времени князь проводил с другом. Им было что поведать друг другу в красочных подробностях…

Всеми сборами по хозяйству руководил воевода Бряг, который снаряжал скромный обоз из пяти саней. Воевода позаботился обо всем. И об оружии, и о снеди. Вот только бабы… Несколько бывших в имении женщин несколько смущали Вадима. Путь предстоял не близкий, да и опасный. Надо было проскочить по землям варягов и пройти мимо Альдегьюборга. А тут бабы… Две челядницы и еще три женки дружинников. Ну не отправлять же их в Новгород. Первым про то, кстати, намекнул Павел, но бабы, каким-то чудом прослышав про это, подняли такой хай, что Вадим коротко махнул рукой.

– Пускай едут. В случае чего, на сани их посадим. Найдешь, воевода, место на санях?

– Да этих, – Бряг кивнул на женщин, – парни на руках понесут…

– Лады…

Больше князю никто не докучал сборами.

Князь назначил отъезд на самый праздник Коляды. Логично полагая, что и в Новгороде, и в Альдегьюборге народ будет гулять, пировать, и что дружине руссов будет сподручнее без лишних глаз отправиться в путь. Да еще с учетом того, что праздники длятся не один день… Главное было пересечь Волхов и миновать земли Альдегьюборга.

Вадим гордо восседал на пегом жеребце, возглавляя тронувшуюся колонну. Князь был одет по-праздничному, в богатую кунью шубу, покрытую ярко-зеленым сукном. Тонкие золотые нити, вплетенные в узоры, покрывали сукно на рукавах, на груди, обхватывали шею и немного заходили назад. Под шубу Вадим надел кольчугу. На голове князя красовалась шапка с красным верхом, отороченная мехом.

Рядом с князем на каурой кобыле ехал Павел, чуть позади воевода Бряг при полном вооружении и Валуй. Бородач был отчего-то невесел. Его борода уперлась в грудь, а глаза избегали взгляда Вадима.

– Ты чего такой хмурной? – придержав жеребца, оборотился Вадим. – Валуй, что с тобой? Уж не захворал ли?

– Нет, не захворал…

– Так чего же?

– Может, любая у тебя в Новгороде осталась? – с ухмылкой спросил воевода.

Валуй вскинул голову так резко, что чуть шапка не слетела с головы. Он обжег Бряга взглядом, а потом обратился к Вадиму:

– Княже, слово у меня к тебе.

Вадим сбил шапку на затылок и удивленно посмотрел на товарища:

– Слово? Валяй!

– С глазу на глаз…