На руинах - Галина Тер-Микаэлян

— Вы предлагаете просто переименовать воду? Но сертификат, лицензия…

— Мистер Кларк, документы и образцы продукта я представлю вам в течение одного — двух месяцев. Независимые эксперты дадут заключение, что вода полностью идентична «Алидэ», разве этого недостаточно? Ваши клиенты останутся довольны — особенно, если вы снизите цену. И, главное, все абсолютно законно! Согласитесь, что это обойдется вашей фирме намного дешевле, чем суета с перекупкой контракта.

Он на миг остановился, обдумывая, правильно ли использовал слово «fuss» — суета. Лицо Кларка медленно разглаживалось.

— Удивительно, как просто, — в его голосе слышалось невольное восхищение, — я передам ваше предложение правлению нашей фирмы, мистер Самсонов. Думаю, его оценят по достоинству.

Подождав до полудня по местному времени, Самсонов позвонил в Ленинград Жене Муромцеву — обычно в это время Сергей, Халида и Петр Эрнестович были на работе, дети в школе. Это устраивало как Женю, не желавшего посвящать родных в свой бизнес, так и Самсонова — ему казалось, что возьми по случайности трубку Халида, и время утратит свою власть над ним. Сможет ли она узнать его голос, и можно ли вообще узнать голос давно умершего человека?

Халида, любимая. Даже воду из источников горного плато он назвал ее именем, это французы, у которых немое «аш», переделали слово «Халида» в «Алидэ». Швейцарцам та же вода поставляется под названием «Бетти». Бетти — английское сокращение имени Елизавета. Так звали его мать, так зовут одну из дочерей. Решено — вода той партии, которую купят американцы, получит название «Диана». Какая разница, как назвать товар, если людей словно безумие обуяло, и, попробовав раз, все жаждут вновь испить дагестанской воды?

Женя не стал интересоваться, для чего Самсонову нужен сертификат и зачем одну и ту же воду называть разными женскими именами. Он получал за свою работу хорошие деньги и давно забыл то время, когда весь полученный от бизнеса доход собирался передать в фонд общества «Молодежь за милосердие».

— Дома никого, мы можем свободно говорить? — спросил Самсонов.

— Один, как перст, — пошутил Женя, — но не стал уточнять, что Сергея и Халиды вообще не было в Ленинграде.

Он внимательно слушал и записывал то, что говорил ему босс:

— Поедешь к Гаджиеву, выяснишь, могут ли они увеличить поставки воды. Если нет, то дадим людей им в помощь. Затем на завод к Козину — пусть подсуетится насчет лицензии. Твое дело — сертификат. Когда в институте у твоего отца смогут его подготовить?

— Дня через три, я думаю.

— Так скоро? — поразился Самсонов.

Женя спохватился — наглость хороша, но в меру.

— Я имею в виду, что дня через три смогу привезти им образцы, — вывернулся он, — а потом еще недели две или даже три, не меньше.

— Отлично. Через месяц в Париж поедет Тихомиров, ты встретишься с ним в Москве и передашь ему образцы и документы.

— Это какой Тихомиров — директор комбината бытовых услуг у вас в городе?

— Он самый, — Самсонов усмехнулся, — судя по твоему тону, я вижу, тебе у нас понравилось. Так вот, с ним все и передашь. В сертификате и лицензии должно стоять название «Вода из источника Дианы».

— Дианы? — Жене покачнулся, ему показалось, что его хватили обухом по голове, а потом еще сдавили горло. Однако Самсонов на другом конце провода не мог видеть побелевшего лица своего сотрудника.

— Что тебе не нравится? — недовольно спросил он.

— Да нет, шеф, все нормально, начинаю работать.

— Да, кстати, ты тогда отвез домой Диану, все в порядке?

— Все окей, шеф, ваше распоряжение выполнил в точности, — взяв себя в руки, Женя заговорил веселым и даже немного игривым тоном, — доставил ее до подъезда в целости-сохранности, и всю дорогу она пыталась вытянуть из меня подробности вашей личной жизни — два раза даже чуть в грузовик из-за этого не врезался. Кажется, вы ее здорово заинтересовали, мои вам поздравления.

— Ладно, — сухо оборвал его Самсонов, — так ты все понял? Действуй.

Женя был тем более рад окончанию разговора, что в прихожей раздался звук поворачиваемого в замке ключа. Петр Эрнестович, покряхтывая, долго раздевался, потом, повесив пальто и сняв сапоги, отправился в ванную мыть руки.

— Ты дома? — заглянув к сыну, спросил он.

— Папа? Ты сегодня рано. А я так заработался над главой, что ничего не слышал — ты давно пришел? Сейчас я тебя накормлю и сам поем — борщ сегодня получился отличный, еще горячий.

Женя любил и умел готовить, Злата Евгеньевна, шутя, говорила, что из него выйдет отличный семьянин.

— Мальчики еще в школе?

— Скоро уже придут, — Женя посмотрел на часы.

— Я жду звонка из Москвы, — говорил Петр Эрнестович, осторожно помешивая борщ, чтобы остыл, — должен звонить профессор Липсон, я просил его заехать в клинику и осмотреть Халиду.

— Ей не лучше? — лицо Жени приняло встревоженное выражение.

— Сегодня говорил с Сережей — речь к ней постепенно возвращается, но левая рука еще парализована.

— Ужасно! А сам дядя Сережа как?

— Плохо, а как ты думал? Он дня через два приедет — накопились дела, без него никак не разобраться. Потом снова уедет — хочет забрать с собой Рустэмчика с Юркой.

— Нам не доверяет?

— Пока побудут в Москве, Лиза и Тимур за ними присмотрят. Сережа говорит, Лиза скорей придет в себя, если братишки будут рядом. Это То-лик, приятель ее, посоветовал — он обещает во всем помочь. Хороший мальчик, Сереже он очень нравится.

— Папа, это такой кошмар, я даже не представляю! А ничего неизвестно насчет… насчет того, кто это сделал?

Петр Эрнестович со вздохом пожал плечами.

— Обещают искать, а там… Да, Сергей меня просил обо всем сообщить Гаджиеву, сам он не хочет — из-за ссоры, да и сил у него сейчас нет, я понимаю. Надо попозже позвонить — поговорю с профессором Липсоном, потом ты мне напомни.

— Что ты, папа! По телефону?!

Испуганный возглас, вырвавшийся из груди сына, удивил Петра Эрнестовича. Он пожал плечами.

— Другого выхода нет, я могу, конечно, послать телеграмму, но…

— Нет, папа, нет, ни в коем случае! Такие вещи можно сообщать только лично. Конечно, у Гаджиева мозги явно не в порядке, раз он так себя вел, но дочь он обожает, и по телефону… Нет, раз дядя Сережа хочет непременно сообщить, то я… я сам съезжу в этот треклятый совхоз и лично обо всем ему расскажу.

Петр Эрнестович был поражен.

— Ты хочешь лететь в совхоз? Сейчас? А твоя диссертация?

— Папа, да это два-три дня, не больше. Может, Гаджиев захочет повидать дочь — тогда мы вместе с ним прилетим в Москву.

— Гм, возможно, ты прав. Что ж, лети.