Виргостан - Вячеслав Бутусов

Теперь, когда я в очередной раз пересекаю Виргостан, мне вполне естественно чудится, что в каждом человеке есть свой маленький персональный вирго.

У каждого рода человеческого есть свое спасение.

Цитата

От Дыхая до Броды – рукой подать. Они соседи. Еще их объединяет то, что они рано или поздно впадают в Вою. Они всегда рядом. Темно-красный Дыхай и желтая Брода. Брода бежит плавно и размеренно, а Дыхай вынужден крутиться между скал и деревьев, да еще не упустить подругу из виду. Когда видимость ограждается лесом или горами, Дыхай начинает волноваться и метаться, то ускоряясь, то останавливаясь, чтобы оглядеться. Когда он, бывает, сбит с толку долгим непоявлением Броды, он начинает вертеться на одном месте, стягивая свой упругий аркан вокруг клочка суши.

Наступает день и час, когда они сливаются воедино, и нет тогда ни Дыхая, ни Броды.

. . .

Мы поднимаемся в заоблачность, пролетаем первый слой облакитового океана. Внизу виднеется пара-тройка воздухоплавающих огней. В верхнем слое их намного больше. Здесь навигация идет полным ходом. Попадаюся настоящие лайнеры – такие огромные, что дух перехватывает. Нашу утлю покачивает от их световых волн. На дне просматриваются черно-белые круги от метеоритов и просто пятна, перечеркнутые полосками ястребимцев.

Воды Вои поднимаются вверх по склону скалы с западной стороны и, перевалив через горный хребет, с визгом обрушиваются вниз. Мы стоим под водопадом. Я бы назвал это блаженством. Потоки воды обрушиваются мне на голову и плечи.

Здесь мы впервые за долгое время увидели детей красивых людей-исполинов. Я оцепенел, когда их заметил. А когда девочка брызнула водой в мою сторону, у меня остановилось дыхание, как в день святого праздника, когда священник плеснул на меня веником из ведра.

Рукав реки возвращается в глиняное русло. Русло шире притока в десятки раз. Я на миг теряю сознание, нет ни верха ни низа, есть только воздух и вода, плохо перемешанные. Отталкиваюсь от круглых скользких камней с такой скоростью, что успеваю сосчитать их на своем пути, и вдруг меня выдергивает чья-то сильная рука и ставит на землю. И я, не задумываясь, начинаю идти по дороге, полной необыкновенных и обыкновенных чудес.

. . .

Зэй умеет добывать воду из воздуха, и это нам очень помогает.

Я сразу же представляю себя с чашкой чая. Мне становится очень уютно. Я слышу плеск волн и пение песка. Волны взбираются по моей спине. Вода давит на плечи, плечи становятся покатыми, голова заостряется, тело покрывается серебром. Мы начинаем превращаться.

Воды Вои приближаются с такой скоростью, что не слышно даже звука. Интересно, кем нам предстоит стать, когда пойдет лава? Я передергиваюсь и плыву вверх по теченью. Рядом плывут Зэй и Радекка. И никто не задумывается о том, что нас ждет там – впереди. Мы ведь не представляем себе даже миллиардной части многообразия мира насекомых.

Сначала идут внешние воды, затем потоки расплавленного камня, и все это покрывается внушительным слоем снега. Огромный раскаленный шар окутывается паром и превращается в баню. Туман рассеивается, и явление Вои растворяется в мировом океане. На интерактивном экране появляется унылая, но долгожданная надпись «Конец».

Мы заканчиваем смотреть картину с собственным участием. Радекка отвечает на вопросы. Все как обычно, только легкое чувство пустоты. Когда я видел это воочию, у меня не было чувства героизма, потому что в финале звучала другая музыка. Особенно меня поразило желтое небо, цвета омлета. Тот, кто смешивал краски, явно не пожалел свинцового молока.

. . .

Радекка светится в темноте, поэтому ватзахеллы не приближаются к ней ночью. Тем не менее нам приходится жечь костры, хотя они привлекают внимание. Мне нужно греться, а Зэй поглощает много огня, когда не спит.

– Они соединили время воедино, – произносит Зэй вслух.

– Как им это удалось?

– Удалили все межсекундные паузы.

Зэй говорит сдержанно, и потому дым из него выходит равномерным столбом. Можно определять направление ветра. Ватзахеллы не терпят огня, но тянутся к дыму. Я этой антизакономерности не понимаю, да и не хочу понимать. Как говорит в таких случаях наша радость Радекка: «Терпение долгожданное, словно утренний чай».

– О, чай! – невольно восклицаю я.

Зэй смотрит на меня сочувствующим взором.

– Ну, или что-нибудь тепленькое, – смущаюсь я его строгого луча.

Мы стараемся выбирать тихомирные места, с коралловыми деревьями. Когда они мерцают в пустоте, чувствуешь себя уютнее. В детстве мы собирали гнилушки, которые светились фосфоресцирующим светом.

Стоит особо заметить, что Зэй умеет красиво браниться. Редкое удовольствие наблюдать, как он бесстрастно валяет ватзахеллов по траве. А они плачут в бессилии, и из слез их образуются прозрачные камни.

Ххэк! Это я отхаркиваюсь после переправы.

Из меня вылетают клочья шерсти, щепки, водоросли, кожаные ремни вперемешку с казеиновым клеем и шишками. Это опять чудо, что мне удалось выбраться.

Река Воя стремительно несется по поверхности земли. Слышны завывания ватзахеллов. Воды Вои смывают поверхность каждый раз с приходом весны. Но люди, как и все остальное, каждый раз появляются заново. Вот и на этот раз все будет по-другому, по-новому.

Честно говоря, я и не надеялся спастись. Думал, что это и есть спасение – утонуть или быть разорванным всякими паразитами.

Мой напарник рассуждает конгруэнтно:

– Чепуха! Меня выносило и не из таких передряг. – Зэй говорит громко и целенаправленно.

Он оглоушен. Его терзают смешные сомнения, так как возле стоянки он обнаружил залежи муравьиного масла. Зэй механически глотает огонь, и в ответ из его недр валит дым. Жуткая картина даже для подготовленных. Радекка не одобряет этого баловства, хотя всякого ей пришлось уже натерпеться.

. . .

Всем нашим очень любопытно было бы знать, кто же такие эти пять мудрецов. Ведь известно, что мудрецы исчезли много лет тому назад. И почему у них в городе так тихо и спокойно. Сейчас это уже не имеет значения, но все равно интересно.

Зэй в очередной раз рассказывает мне, каким образом ему удалось спастись. Мне это удивительно, потому что я все равно этого момента не помню. Знаю точно, что это произошло накануне дня без сомнений. Утверждает, что чудом спасся. Точнее, не спасся, а спасен был. Я тоже до сих пор не понимаю, как я тогда за эту скользкую луковицу удержался. Да и не удержался я вовсе. Я ведь падал уже, когда…

…Сознание с плеском перекатывается справа налево.

– Когда, что? – спрашивает Зэй, глядя на меня, застывшего с разинутым ртом.