Страсти по власти. От Ленина до Путина - Михаил Пазин

Поразительно, но все тесно соприкасавшиеся или работавшие с Берией люди однозначно плохо отзываются о нем.

Нынешние апологеты Берии, такие беллеретристы, как Кремлев, Мухин, Прудникова и иже с ними, предпочитают эти факты замалчивать, хотя и объявляют о том, что хотят показать истинный облик Берии и очистить его от наветов Хрущева. Мол, Берия – последний рыцарь Сталина, Берия технократ и т. д. Может, они не сталкивались с бытовыми провокациями? А я, представьте себе, сталкивался и знаю, что это такое. Дело было во время моей службы в армии. Как только вышел приказ о присвоении мне звания прапорщика, я сразу же явился на вещевой склад, чтобы получить новую форму. В тот момент на складе оказался скудный запас одежды: вместо повседневной формы мне выдали полевую, вместо шинели – бушлат, вместо фуражки – шапку, и т. д.; в общем, меня одели в то, что было, обещая выдать положенное, как только пополнится склад. На первом построении батальона вид у меня был довольно экзотичным: все в шинелях – я в бушлате, все в фуражках – я шапке (дело было ранней осенью), и т. д. После построения ко мне подошел лейтенант Ашаров или Алымов (фамилию точно уже не помню) и, щуря свои узкие казахские глаза, шепнул, что комбат, мол, был недоволен моей формой одежды. Я, конечно, расстроился. Вина не моя – выдали то, что было, а все равно неприятно. Я-то хотел с первых дней службы зарекомендовать себя с лучшей стороны, и тут – на тебе! Комбат мной недоволен! Только позже я узнал, что ничего такого комбат не говорил, а лейтенант все это просто выдумал. Зачем ему это было нужно – непонятно. Наверное, просто у него был мерзкий характер – делать мелкие подлости сослуживцам. С тех пор я больше с ним не общался и держался от него подальше. А представьте себе членов Политбюро, которых Берия в глазах Сталина выставил посмешищем? Неудивительно, что они испытывали к нему стойкую неприязнь! Так случилось бы и с Маленковым: задумка-то была Берии, а все сухумцы решили бы, что Маленков приказал выселить их и снести полгорода. Иными словами, Берия подставлял Маленкова под удар народа. Хрущев правильно все просчитал.

Говоря о национальной политике Берии, Хрущев отмечал ее «антирусскую направленность». В точку! «Он проповедовал, что на местах царит засилье русских, что их надо осадить. Так все и поняли и начали громить не только русские, но и те национальные кадры, которые не боролись с русским “засильем”. Это произошло во многих партийных организациях национальных республик», – возмущался Хрущев. Опять в точку! Берия во что бы то ни стало пытался рассорить русских, костяк империи, с националами. Зачем ему это было надо? Наверняка у него были на этот счет свои неведомые расклады.

В этот момент как раз подоспела докладная записка генерала Строкача. Стало ясно, что Берия хочет поставить госбезопасность над партией.

Именно Хрущев стал подбивать Маленкова на бунт против Берии. Он говорил ему: «Неужели ты не видишь, куда клонится дело? Мы идем к катастрофе. Берия подобрал для нас ножи». Маленков ответил, что тоже видит это, но не знает, что делать. Хрущев посоветовал ему не одобрять инициативы Берии, а возражать против них. Тут Маленков заартачился: я что, один останусь против Берии? Никита Сергеевич возражал: я да ты – уже двое, Булганин тоже мыслит по-нашему; уверен, что если мы будем выступать аргументированно, то и остальные нас поддержат. «Ты же сам не даешь возможности никому слова сказать. Как только Берия внесет предложение, ты сейчас же спешишь поддержать его, заявляя: верно, правильное предложение, я за, кто против? И сразу голосуешь», – кипятился Хрущев. Он советовал Маленкову дать возможность высказаться другим и посмотреть, что будет: «Я убежден, что многие не согласны по ряду вопросов с Берией». Маленков подумал и согласился с Никитой, чем сильно обрадовал его.

Короче, Хрущев решил саботировать предложения Берии, подбив на это дело премьер-министра Маленкова. Берии стали давать бой. И он начал форсировать события. Он чувствовал свое превосходство над членами Президиума и даже не собирался скрывать этого. Хрущев считал, что действовать нужно немедленно и обещал переговорить с другими: «Надо с глазу на глаз поговорить с каждым». С Булганиным он уже договорился; нужно будет переговорить с Ворошиловым. Маленков согласился: «Да, пора действовать».

Напомним, что Маленков был премьер-министром, Булганин – министром обороны, а Хрущев – секретарем ЦК. В свой заговор против Берии они теперь старались втянуть и Ворошилова – Председателя Президиума Верховного Совета СССР, по западным меркам – президента. Однако при разговоре Хрущева с Ворошиловым задуманное не удалось; как только Хрущев заговорил о Берии, тот сразу же стал славословить его, мол, какой Берия замечательный, какой Берия исключительный человек! Хрущев стушевался и больше эту тему развивать не стал. Он сразу понял, в чем дело: Ворошилов узрел, что Хрущев с Берией чуть ли не под ручку ходят, а потому решил, что Берия и Хрущев заодно. То есть хитрец Берия проделал тот же трюк, что и с Молотовым. Договорились так: Хрущев переговорит с Молотовым (министром иностранных дел), а Маленков – с Ворошиловым, раз уж у Никиты ничего не получилось. Молотов, как и ожидалось, горячо поддержал Хрущева и поинтересовался, а как Маленков? Тот ответил, что говорит как раз от имени Маленкова с Булганиным. Потом Молотов спросил у Хрущева, к чему это может привести. Хрущев изложил свой план: освободить Берию от обязанностей члена Президиума ЦК и вице-премьера и снять его с поста министра МВД. Вячеслав Михайлович возразил: «Берия очень опасен, и я считаю, что надо пойти на более крайние меры». Никита Сергеевич задумался: «Может, задержать его до следствия?»

Итак, выясняется, уважаемые читатели-сорасследователи, что первым предложил пойти на «крайние меры» Молотов !

Хрущев говорил «задержать», потому что конкретно предъявить Берии было нечего, и все было основано только на интуиции: Берия опасен! «Задержать до следствия» – это было то, что надо, а уж там следователи постараются…

Маленков доложил о своем разговоре с Молотовым Маленкову и Булганину, и они решили форсировать события, опасаясь, что кто-то проболтается и донесет Берии, «а Берия нас арестует». Тогда же четверка заговорщиков решила переговорить с членом Президиума ЦК Сабуровым. Александр Сабуров был Героем Советского Союза и одним из руководителей партизанского движения на Украине, давним знакомым Хрущева. Тот по-военному четко ответил: «Я полностью согласен», – затем поинтересовался мнением Маленкова. «Об этом спрашивали все, с кем я разговаривал», – рассказывал Хрущев. Настала очередь поговорить с Кагановичем. Каганович спросил: «А кто еще в заговоре?» Хрущев перечислил: «Маленков, Молотов, Булганин, Сабуров и я». Тогда Лазарь Моисеевич ответил: «Я тоже за», – и спросил о Ворошилове. Хрущев ответил, что у него разговор с ним не получился. Каганович выругался, обозвал Ворошилова старым хрычем: «Он неправду тебе сказал. Он сам мне говорил, что просто невозможно жить дальше с Берией, что он очень опасен, что он может на все пойти и всех нас уничтожить». «А Микоян?» – спросил Каганович. Хрущев пообещал переговорить с ним позже, так как знал, что все кавказцы друг друга поддерживают. Оставался еще член Президиума Первухин, вице-премьер. Маленков поговорил с ним на эту тему очень осторожно, и Первухин обещал подумать. А когда с ним провел беседу Хрущев, сказал: «Если бы Маленков все сказал так, как ты, так и вопросов у меня не возникало бы. Я полностью согласен и считаю, что другого выхода нет».