Поцелуй меня в Нью-Йорке - Кэтрин Райдер

Я смотрю на Энтони сверху вниз, но почему-то вижу себя его глазами. Девушка, с которой он сегодня познакомился. Девушка, которая упала в лужу, но все же встала, отряхнулась и покорила Нью-Йорк… вместе с ним. Девушка, которая не знала, куда пойти, не знала, чего она хочет, но все же нашла себя. Это та версия меня, которую я беру с собой в Лондон. И это та версия меня, которая вернется сюда через полгода.

Энтони знал, что она живет внутри меня, все это время.

9. Взгляните на себя чужими глазами

Я немного наклоняюсь и глажу парня по волосам:

– Спасибо.

Энтони поднимает на меня взгляд и кажется немного смущенным. Но только на секунду. Затем он кивает и улыбается, его взгляд словно говорит мне: «Я буду по тебе скучать. Скорее бы ты уже вернулась!»

Закончив распутывать Мистейк, Энтони берет ее на руки:

– Давай, малышка, попрощайтесь с мамочкой.

Я беру щенка из его рук и прижимаю к себе, спрашивая Энтони:

– Как думаешь, у тебя получится ее оставить?

– Конечно, – отвечает он. – Она же наша собака.

Я возвращаю нашу собаку обратно Энтони, последний раз гладя ее по голове и обещая, что скоро вернусь.

– Я начну следить за тобой везде, когда приеду домой, – говорю я Энтони. Так это прозвучало, во-первых, пугающе, а во-вторых, вообще как-то глупо. – В смысле, я добавлю тебя в соцсетях. На Facebook…

Блин, почему в конце такой прекрасной ночи я вдруг начала нести какую-то ерунду? Думаю, мне пора с этим завязывать, поэтому я говорю Энтони последнее «пока» и спешу к таможенному контролю, отчаянно стараясь забыть свое ужасное прощание. Но избавиться от смущения у меня никак не получается, поэтому я вынуждена шагать с горящими от стыда щеками.

Я уже вижу впереди устройство для сканирования человека и опускаюсь на корточки, чтобы расстегнуть сапоги, когда за спиной у меня раздается женский голос:

– Сэр, вы не можете…

Я не слышу, что служительница говорит дальше, потому что кто-то – и я прекрасно знаю кто – поднимает меня с пола за руку… и целует.

Поцелуй настолько прекрасен, что, когда он заканчивается, я чувствую головокружение, а ноги кажутся ватными. Я снова словно парю, пытаясь привыкнуть к тому, что все вокруг меня становится сказочно нереальным.

Пока недовольный охранник, явившийся за Эн-тони, не прочищает горло и не спрашивает, есть ли у «сэра» посадочный талон. Потому что, если у него нет посадочного талона, он «не имеет права находиться в этой части аэропорта».

Я последний раз сжимаю руку Энтони, глядя ему прямо в глаза. Несколько секунд я думаю о том, что же мне такого сказать, чтобы этот момент стал еще более значимым, пока не понимаю: нам сегодня больше не о чем говорить. Мы уже все сказали и сделали.

Я подношу руку Энтони к своим губам и нежно целую ее. В последний раз, счастливо улыбнувшись, я поворачиваюсь к парню спиной и спешу домой, думая при этом: «Всего шесть месяцев, и я вернусь сюда».

И Энтони будет ждать…

2 января

– Шарлотта! Тебе посылка!

В своей спальне я закрываю книгу и бросаю ее к подножию кровати. Восемьдесят страниц «Расплаты» – я все-таки купила ее, приземлившись в Хитроу, – а я до сих пор не поняла, что же «Донни заслужил».

Я выхожу из своей комнаты и спускаюсь по лестнице. Мама стоит в коридоре, держа посылку. Рядом с ней Эмма уставилась на коробку так, словно в любую секунду откроет в себе суперспособность к рентгеновскому зрению. Моя младшая сестра всегда была суперлюбопытной.

– Что это, Лот? Что это? – спрашивает сестренка, подскакивая ко мне, когда я забираю посылку у мамы из рук.

Я замечаю на ней пятизначный почтовый индекс Нью-Йорка, а затем фамилию Монтелеоне.

– Это для меня, – говорю я Эмме и показываю ей язык.

Я бросаюсь к лестнице, перескакивая по две ступени зараз, и закрываю дверь в свою спальню с такой силой, что от грохота весь дом ходит ходуном.

– Извини, – кричу я маме.

Я кладу посылку на кровать и открываю ее. Внутри хаос из красивой бирюзовой оберточной бумаги. Я вытаскиваю ее и замечаю на дне простой синий шарф – цвет Колумбийского университета! К одному его краю прикреплена фотография Энтони и его родных. Они сидят на кухне в своем доме, у Энтони на коленях расположилась Мистейк. Наша собака смотрит прямо в объектив, словно она пытается дотянуться до него и съесть. Прошла всего неделя, но я ужасно по ним скучаю.

На другой стороне фотографии почерком, который я сразу же признаю, написано примечание:

«Знаю, что Рождество уже прошло, но мне не нужен повод, чтобы прислать тебе подарок. В любом случае, это – ничто, по сравнению с тем, что дала мне ты

(и я имею в виду не только Мистейк).

Увидимся летом!

Целуем, М. и Э.».