Лукавый Шаолинь - Алина Воронина

— Как тебе женушка нашего Френда?

— Кошмар! Кукла со стеклянными глазами. Она говорить-то умеет?

— Да уж явно эта Иней зацепила Френда не интеллектом.

— Имечко ей, к слову, очень подходит. Абсолютно отмороженная девица. Ну, Френдик всегда был оригиналом…

Дышать чистым воздухом ЗАТО мне мигом расхотелось. Я вернулась к гостям, которые даже не заметили моего отсутствия. Они произносили тосты, обнимали моего мужа и в жутком гвалте настраивали гитару. Хельга опять сидела на подоконнике и курила.

На этот раз я вырвала сигарету у нее из рук и выбросила в окно.

Хельга не спеша слезла и встала прямо передо мной. Она была выше почти на голову, хотя мой рост составляет сто семьдесят четыре сантиметра.

— Ты совсем, что ли, очумела, шантрапа веренская! Или ничего еще не поняла? Ты в ЗАТО, детка! И у нас здесь свои правила. Вали-ка подобру, поздорову домой, к папе и маме!

Кровь прилила к моим щекам. Я не стала раздумывать над достойным ответом, как сделала бы еще месяц назад. Я поступила, как рукопашница Эля. Просто ударила Хельгу по лицу. Я, убежденная пацифистка, опустилась до такого.

А потом случилось невероятное. Вся эта толпа загудела:

— Шантрааапааа! Шаантраапаа! Уезжай! Уеезжаай!

А я закричала, срываясь на фальцет:

— Вон из моего дома! Все!

— Ты тут не хозяйка, Иней, — твердо сказал Френд.

— Да пошел ты!

Я открыла входную дверь настежь.

А потом все они ушли. Молча. Без разговоров и извинений, избегая встречаться взглядом с Ильей.

Муж пил всю ночь. Я не отставала от него. И мы не сказали друг другу ни единого слова.

На следующий день гости оборвали телефон. Я не верила, что им стало стыдно. Просто не хотели ссориться с Френдом.

— Прости, Иней. Мы были так пьяны. Этого больше не повторится. От алкоголя совсем ум за разум зашел. Надеюсь, мы можем быть друзьями?

Я говорила вежливые слова, но каждый раз вешала трубку с отвращением.

Хельга так и не позвонила.

Я мучительно скучала по Эле, Асмодею и Ершу. Только переехав в ЗАТО, я поняла, как сильно люблю их.

А утром Френд заговорил, смущенно теребя прядь моих волос. Он долго убеждал меня в ценности дружбы.

— Не могу без них, пойми. Жизнь станет пустой. И вы обязательно найдете общий язык.

— Они совсем не знают меня, а уже считают красивой куклой…

— Думаю, нам стоит устроить еще один вечер с половиной ребят. Посидим и спокойно поговорим. Я добьюсь, чтоб ребята лично принесли тебе извинения.

Я вдруг почувствовала жуткую усталость:

— Слушай, Френд, а у вас в ЗАТО есть заброшенные здания?

— Зачем тебе?

— Я хочу побыть одна. Одиночество — ценная штука.

— Иней, ты все время забываешь, что являешься замужней дамой! Почему тебя так и тянет на приключения?

— Потому что я где-то очень сильно ошиблась. И хочу разобраться, где.

— Возможно, ты ошиблась, когда вышла за меня замуж?

— Это я и хотела бы понять.

Я надела ветровку, вышла на улицу и с грустью подумала, что наступает осень. Через пятнадцать минут я дошла до забора с колючей проволокой. И не почувствовала ничего. Ни грусти, ни страха. Я стояла, прижавшись к стене до тех пор, пока ко мне не подошел постовой.

— Не выпускают? — он дружелюбно засмеялся. — Лучше отойди, а то оштрафуют. А если будешь стоять так за городом, можешь и пулю получить.

— Мне здесь не нравится.

— А мне, думаешь, нравится? Странный город, странные люди…

— Так вы тоже не местный? — я обрадовалась так, как будто встретила земляка где-то за рубежом после двадцати лет эмиграции.

— А то! Я — чистокровный веренец. Но живу здесь с семьдесят шестого года. По-всякому было. Сначала — панические атаки, отвращение до тошноты. Давление скакало. Видно, не зря болтают, что в ЗАТО испытывают психотропное оружие. Потом — фанатичное обожание этого места. Я наслаждался чистейшим воздухом и красотой Краснокрестецка. Ну и чувство защищенности от окружающего мира, знаешь ли, играет свою роль. Только вот паранойя развивается. Кажется, что все вокруг враги и только мечтают открыть Зону.

— В смысле открыть? Лишить Краснокрестецк его статуса? А что в этом плохого?

— Понимаешь, девонька, существует множество людей, которые интересуются ЗАТО. И среди них далеко не все — порядочные и адекватные. Если открыть границы города, то хлынут толпы «паломников». Думаешь, что экскурсии будут безобидными? Да здесь начнется Апокалипсис местного масштаба! Я даже боюсь представить, на что способна орда озлобленных людей.

— Почему вы любите этот город?

— Потому что он удивительный, такого нет больше на всей земле. И ты никогда не забудешь Зону, проживи хоть сто лет. Но, девонька, помни, если не станет ради кого здесь жить — сразу уезжай.

Постовой погладил меня по волосам и ушел. Я запомнила его слова на всю жизнь. Вернувшись домой, помирилась с Френдом. Какой-никакой, но муж, хотя наши чувства крайне сложно было назвать супружеской любовью.

В сентябре временный пропуск был готов. Я обрела свободу! Никогда не забуду, с каким чувством вышла за ворота проходной. Я радовалась всему: пению птиц, шуму машин, запаху угля на Веренском железнодорожном вокзале. Светлым зонам, нежно обнимающим своей теплой энергией. И даже толпам людей, которые прогуливались по главной улице. Они улыбались! И не считали меня приезжей шантрапой или глупой куклой со стеклянными глазами! Я была своей среди них.

Только проведя больше месяца в заключении, я осознала, насколько сильно люблю родной город. Но я уже ему не принадлежала. ЗАТО проник в душу, сделал меня другой.

С тихой грустью я пришла на собрание сталкеров. Пожимала мускулистые руки, смеялась шуткам, но смотрела на одного-единственного человека — Ерша. Урбантрипщикам я тоже больше не принадлежала. Это была наша последняя встреча, ведь не к лицу замужней даме лазить по заброшенным зданиям. Френд был прав. И я решила сделать этот вечер своим триумфом, пусть и с ноткой горечи.

— Вот фотографии Краснокрестецка. Теперь вы знаете, каково жить в закрытом городе. Я выполнила свои обещания!

Сталкеры окружили меня и загудели, но отреагировали неожиданно.

— Кхм, Иней, — Ёрш почему-то начал кашлять, — что это? Зачем нам снимки этих домов?

— А вы хотели, чтоб я Чернобыль на блюдечке принесла?

— Ну, хотя бы фотографии завода.

— Вы совсем лопухи или прикидываетесь? Хотите, чтоб меня арестовали за фотографию засекреченного предприятия? Да и не получится ничего. В ЗАТО можно увидеть только проходную завода.