Посредник - Ларс Соби Кристенсен

– Ладно, шеф. И без чаевых.

Стив сгреб со стойки в ладонь мелочь и отошел к музыкальному автомату, пыльному «Вурлитцеру» выпуска 1962 года. Повернулся к миссис Стаут:

– Что желаете послушать, мэм?

Она взглянула на него поверх стакана:

– Выбери сам, красавчик. Но я питаю слабость к «В-двенадцать».

– «В-двенадцать»? Именно это я и хотел поставить. Смекаете, что это означает?

– Что же?

– Мы созданы друг для друга.

Миссис Стаут засмеялась и вроде как согласилась. Заказала еще порцию выпивки, и Стив решил, что нынче у него есть шансы, вдова ли, нет ли. Он бросил в прорезь монетку, нажал на кнопку «В-12» – «Blue Skies» в исполнении Эллы Фицджеральд, кого же еще. Можно и потанцевать. Под эту песню можно делать что угодно. Но ничего не произошло. Пластинки так и висели за грязным стеклом. Стив бросил еще одну монетку. Опять безрезультатно, только мужики в глубине бара перестали играть в бильярд, видимо смекнув, что Стив Миллер норовит выпендриться, а на лучшее развлечение в такой вечер, как нынче, рассчитывать не приходится. Фрэнк огорчился за приятеля, пытавшегося оживить дохлый музыкальный автомат, который только жрал монеты. В конце концов Стив не стерпел. Не стерпел, что этот паршивый «Вурлитцер» портит ему вечер, именно сейчас, когда все шло так хорошо, – во всяком случае, он думал, что все хорошо. Разбежался и что есть силы пнул, автомат затрясся, затрещал, зашипел, однако никакой музыки не завел, только погас, окончательно сдох – этакая могила для старых шлягеров. Но в зеленой тени от бильярдного стола отделилась какая-то фигура, направилась к Стиву, который и сам был отнюдь не воробышком, после двадцати-то лет в мастерской. Но этот мужик был сущий богатырь. Стиву придется туго, если возникнет скандал, а он возникнет наверняка. Фрэнк, по-прежнему сидевший у стойки, узнал этого мужика, не по размерам, а по медно-красной, едва ли не уродливой физиономии. Боб Спенсер, тот, что вместе с ним претендовал на должность Посредника, но получил от ворот поворот. Бармен положил тряпку, взялся за трубку телефона. Вот-вот грозило случиться что-то нехорошее. Это было ясно всем, и никто не вмешивался, всем хватало своих забот. Боб Спенсер остановился перед Стивом, смотрел, однако, на миссис Стаут.

– Этот болван тебе докучает? – спросил он.

– Нет, мне докучаешь ты, щербатая рожа.

В баре и так уже было тихо, но теперь повисла мертвая тишина. Порой, хоть и нечасто, случается, что время как бы замирает, готовясь к прыжку, а затем рывком перескакивает в следующий миг. Сейчас было именно так. Боб Спенсер повернулся к Стиву:

– Ломаешь наш музыкальный автомат, кретин?

– Ты слыхал, что сказала дама, щербатая рожа. Ты нам докучаешь.

– Еще один пинок – и…

– И что тогда, щербатая рожа?

Время взяло фальстарт и уже приземлилось в следующем мгновении. Стив вряд ли заметил занесенный кулак, да, пожалуй, оно и не важно, поскольку он все равно ничего не мог сделать. Мог бы разве только остаться у стойки, не ходить к бездействующему музыкальному автомату и не спрашивать, что миссис Стаут желает послушать, но об этом думать уже поздно. Переносица его треснула и расплющилась по щеке. Фрэнк, сидевший по меньшей мере в двух метрах от него, отчетливо услышал тот же противный звук, какой возникает, когда сжимаешь мешок с гравием. Удар, однако, был еще не самое скверное. Стив, конечно, рухнул прямиком на пол, но, падая, треснулся затылком о край музыкального автомата, и вот это, по-видимому, оказалось роковым. Он лежал на линолеуме и уже не поднялся. Все, ясное дело, думали, что немного погодя он очухается, встанет на ноги, расскажет какой-нибудь дурацкий анекдот, к примеру тот, про Луну, но увы. Стив Миллер никогда больше не рассказывал анекдотов. Глаза его были широко открыты и пусты, как игральные шарики. Из носа, размазанного по лицу, текла кровь. Фрэнк присел на корточки, подсунул руку ему под голову. Изо рта тоже сочилась кровь, пузырилась в уголках губ, будто он лежа пытался надуть шар.

– Стив, – прошептал Фрэнк, потом выкрикнул: – Стив!

Но Стив был вне досягаемости. Боб Спенсер сидел на стуле и твердил, что ничего такого не хотел.

– Я не виноват, я не виноват! – скулил он, как мальчишка, пока кто-то не велел ему заткнуться.

Бармену ничего не оставалось, кроме как позвонить в больницу, и через четверть часа приехала «скорая», а за ней Шериф. Двое санитаров подхватили Стива, нацепили на него защитный воротник, переложили на носилки. Шериф отвел Фрэнка в сторону:

– Надеюсь, вы не имеете к этому касательства.

– На носилках мой приятель. А мог бы оказаться и я сам.

– О’кей, Фрэнк. Спокойно. Что произошло?

– Вон тот подонок ударил.

Фрэнк кивнул на стул, где все так же сидел Боб Спенсер, обхватив ладонями рябое, мятое лицо.

– Знакомые, – сказал Шериф.

– Да, сплошь знакомые.

Шериф посмотрел на Фрэнка:

– Кстати, кто-то сорвал на вокзале часы. Вам что-нибудь об этом известно?

– Стив просто хотел их наладить.

– Не придуривайтесь, Фаррелли. Это не ваша епархия.

– Простите, сэр. Я и не собирался. Но часы уже лет сто стояли, и, между прочим, с рельсов их убрал я, когда Стив…

Шериф перебил его:

– Да начхать мне на эти часы. Я просто хочу знать, был ли Стив зол нынче вечером.

– А кто не зол, – сказал Фрэнк.

Шериф побеседовал с другими посетителями, с этими бессовестными типами, которые все до одного вдруг обзавелись катарактой. Конечно же, никто ничего не видел, пока Стив не распростерся на полу возле музыкального автомата. Обычное дело. Никто ничего не видит. У бармена, как выяснилось, тоже плохо со зрением, так что особого проку и от него не было.

– Да, конечно, разгорелась потасовка, и Стив рухнул в нокаут, но он сам и заварил кашу.

– Заварил кашу?

Бармен пожал плечами:

– Стив пнул маленько музыкальный автомат. Наверно, думал, это поможет. – Он налил кофе себе и Шерифу. – Так что оба, похоже, виноваты, как часто бывает, когда возникает потасовка.

Шериф поблагодарил за кофе и за философский вывод и подошел к Бобу Спенсеру, который, не дав ему открыть рот, принялся твердить о своей невиновности. Он и ударил-то несильно. Бывало, и сильнее бил, а никто от этого с ног не валился. Кто же виноват? Да музыкальный автомат. Шериф чертовски устал. Разве удар нанес автомат? Он мечтал о негодяе, который бы напрямик сказал: виноват я. Я все это наворотил. Ваша взяла. Шериф знал, что дело так и так отправится в долгий ящик. Как и большинство других дел. И все это знали. Весь Кармак отложили в долгий ящик. Он пришел сюда лишь для проформы. С тем же успехом мог бы заменить звезду крышкой от шипучки. Он повернулся к Стиву, которого спешным порядком вынесли вон, погрузили в карету «скорой» и, включив мигалки и сирены, изничтожившие остаток этого паршивого вечера, повезли в больницу. Шериф снова жестом подозвал Фрэнка.