Начало игры - Алексей Ильин

— Странно, что не застрелил, — удивился Джед.

Эледа выразительно пожала плечами:

— Может, болевой шок? Или мстительность и быстрый расчет. А, возможно, просто воля случая. Теперь уже не узнаем. Важно другое. При девчонке нашли целый медицинский набор — скальпель, хирургический нож, даже троакар. И все — с клеймами «Мариянетти», причем лаборатории «Зета». Как и пистолет.

Ленгли пожал плечами:

— Ничего странного. «Мариянетти» вообще не скупятся на оснащение. Отслужившее свой век сразу отправляют на утилизацию. Говоря попросту — вышвыривают за периметр. Инструмент уплывает к органлегерам и вообще всем, кто в нем заинтересован. У девчонки он мог оказаться откуда угодно. В нашем мегаплексе их барахло часто всплывает. Хотя…

Джед задумчиво потер подбородок и, наконец, спросил:

— Откуда вы, агент, вообще знаете историю про «Мариянетти» и Зета-центр?

Эледа усмехнулась:

— Например, оттуда, что мой отец тогда лично санкционировал передачу оружия бонзам соседних секторов, чтоб те помогли корпорации организовать кордоны, — мисс Ховерс посмотрела на напарника с удивлением. — Про эту историю все знают. Что же до скальпеля и прочей ерунды… а «Беретту» со своим логотипом эти макаронники тоже утилизировали?

— Я понимаю суть вашего предположения, — Ленгли явно пытался систематизировать вываленную на него Эледой информацию. — Через четыре дня после утечки вируса из лаборатории ловят девчонку, которая, как сейчас выяснилось, была задействована в биопрограмме. Однако хочу напомнить, что в сто тринадцатом выживших не осталось. Ни одного.

— А кто это проверял? — усмехнулась агент Ховерс. — Кто туда вообще с тех пор совался?

Джед помолчал, раздумывая, а потом повернулся к стоящему в стороне, но уже заметно навострившему уши архивариусу:

— Мистер Ралтон, надеюсь, вы понимаете, что это предположение будет засекречено уже через полчаса? — дождавшись кивка мужчины, агент Ленгли удовлетворенно сказал: — Благодарю. А теперь могу ли я получить информацию по карателю, который задержал вашу подопытную? Фамилию, имя, номер в послужном реестре?

Старший архива поправил очки и ответил:

— Пять минут, — после чего отошел к одному из терминалов и погрузился в документацию.

— Если мы выясним, кто это был, и если этот человек еще жив, можно сделать запрос…

В это время Батч наклонился к Эледе и что-то коротко сказал ей на ухо. Мисс Ховерс кивнула и победительно глянула на агента Ленгли.

— Не нужно запроса. Мистер Фэйн, — девушка кивнула на своего телохранителя, стоявшего с выражением крайнего равнодушия, — узнает нам необходимые подробности гораздо быстрее по своим внутренним каналам. И результат будет максимально достоверным. Вот поэтому, мистер Ленгли, люди и лучше киборгов.

В ответ на укол Джед только покачал головой, как бы смиряясь с вздорным характером мисс Ховерс. А уже через минуту к беседующим агентам подошел мистер Ралтон, который, не утруждая себя многословием, сообщил:

— Паркер Оутс, номер джей икс семьдесят двадцать два.

Батч кивнул, давая понять, что запомнил. Сейчас позвонить он не сможет — коммуникаторы пришлось сдать вместе с оружием, однако при выходе за периметр комплекса связаться с нужными людьми не составит проблем.

— Мистер Ралтон, — обратился снова Ленгли к архивариусу. — Мы будем благодарны, если вы позволите нам побеседовать с куратором биологического образца номер две тысячи шестьдесят восемь лично. Это возможно?

— Вполне, — кивнул сотрудник «интерната». — Пройдемте, он как раз вернулся после обхода.

Идти пришлось прилично — подняться на лифте до четвертого этажа, потом миновать натуральный лабиринт, чтобы очутиться, наконец, в строгой приемной, а затем уже в просторном кабинете, увешанном сертификатами и уставленном шкафами. В шкафах лежали стеклянные рамки медицинских планшетов, на массивном столе крутилась подробная проекция человеческого мозга, вокруг которого роились в воздухе непонятные голубоватые формулы и надписи на латыни. На стене за спиной у хозяина кабинета тускло светился огромный экран голокомплекса, который сейчас транслировал заставку в виде объемного логотипа «Виндзора».

— Агенты, — поднялся из высокого кресла крепкий абсолютно лысый мужчина, — я — Спайк Дэвидсон, старший инженер по нейропрограммированию и личностной перепрошивке биологических образцов.

По мнению Эледы, он больше походил на борца — высокий, мощный и с ручищами, как у профессионального боксера.

— Мне сказали, вы интересуетесь, — он посмотрел на запись в планшете, — биологическим образцом номер две тысячи шестьдесят восемь, названным после стабилизации Айей Геллан?

— Да, — кивнул Ленгли, усаживаясь в одно из кресел. — Что вы можете о ней рассказать, мистер Дэвидсон? Если, конечно, помните хоть какие-то подробности спустя четыре года.

Собеседник кивнул и нажал кнопку селектора:

— Дженис, принесите кофе. На троих, — после этого старший инженер устало помассировал переносицу и, наконец, сказал: — Этот образец я очень хорошо помню. Можно сказать, мое личное фиаско. Программирование человека, знаете ли, дело непростое с множеством разных побочек и факторов, ослабляющих или неожиданно усиливающих… — инженер осекся, поняв, что к сути дела его рассуждения не относятся, усмехнулся и, откинувшись в кресле, сказал: — Видите ли, в чем дело. Биоматериал казался очень перспективным. Уж не знаю, что там у девчонки было в прошлом, но личность незаурядная — озлобленности просто колоссальной и с такой энергией ярости, что от нее можно было половину сектора электричеством питать. Обычно столь мощный личностный базис удается перенаправить путем корректировки в необходимое русло — созидательное или разрушительное, зависит от цели. Девочка была неглупой, я хотел провести перепрошивку так, чтобы снять агрессию, а весь ее, хм, пыл направить по другому пути — развить положительные лидерские качества, возвести их в Абсолют и создать такого исполнителя-альтруиста… Ну, вы понимаете.

Негромко хлопнула дверь, вошла секретарша с подносом, расставила чашки, сахар, разложила салфетки, после чего так же бесшумно удалилась.

— Прошу вас, — кивнул мистер Дэвидсон гостям. — Так вот, когда стали исследовать мозговую активность, оказалось, что риск срыва и потери управляемости у образца слишком высок. Я, конечно, все равно рискнул, но результат получился обратным — полная инфантильность. Началась личностная стагнация, рефлексы замедлились… Поэтому в образец залили ложную память, которая объясняла общую психоэмоциональную подавленность и соответствовала качеству новой личности. Получили в итоге крепкую посредственность в постдепрессивном состоянии.

Эледа отставила чашку с кофе и сказала жёстко:

— Одним словом, стальной стержень агрессии вы сломали, но ничего нового столь же яростного создать не смогли, лишь превратили перспективный образец в хлам?