Вуаль из виноградных лоз - Тилли Коул

Поцелуй!

Я не хотела этого. Я никогда не захотела бы, чтобы губы Зено стерли вкус Ахилла с моих губ. Я не хотела этим фарсом предавать ту ночь, проведенную с Ахиллом. Но Зено взял мое лицо в свои руки и прижался своим ртом к моему, стирая Ахилла с моей плоти… уничтожая все, что у меня было от мужчины, которого я любила.

И я ненавидела это. Ненавидела то, как его губы двигались напротив моих. Ненавидела то, как его язык проскользнул в мой рот. Ненавидела его руки на своем лице. Но хуже всего, когда наши тела соприкоснулись, я возненавидела то, как бьется его сердце. Не в такт с моим собственным — никакой симфонии, никакого синхронного ритма… просто неподходяще.

Зено отстранился и убрал руки с моего лица. Он был бледен, будто реальность нашей ситуации только что поразила и его.

Он отошел от меня, когда дамы столпились вокруг, рассматривая кольцо. Джентльмены хлопали Зено по спине, он выглядел немного потерянным под своей обычной маской уверенности.

— Герцогиня, — заворковала женщина, — это самое красивое кольцо, которое я когда-либо видела! Вы такая счастливица!

Я улыбалась, кивала головой и давала заученные ответы, когда находила в себе силы. И мне пришлось играть эту роль еще два часа, пока, наконец, я не смогла извиниться и уйти. Я попрощалась со всеми в последний раз и бросилась к лестнице.

С каждым шагом мое сердце, казалось, истощалось, пока не превратилось в пустыню во время засухи, изголодавшуюся по жизни и жаждущую любого облегчения. Кольцо казалось десятитонным грузом на моем пальце, тянущим меня вниз. И с каждым шагом поцелуй Зено все больше и больше обжигал мои губы, стирая воспоминание о поцелуе Ахилла, за который я неделями цеплялась с пьянящим отчаянием.

А теперь он исчез. Я оттолкнула Ахилла, подарив нам только одну, особенную ночь, но теперь все, о чем я могла думать, это как снова оказаться в его объятиях. Я хотела его всеми возможными способами. Хотела его рук, губ и кожи на своем теле. Хотела, чтобы он был внутри меня, любил меня так же сильно, как я любила его, чтобы наши сердца бились в унисон.

Когда я добралась до своей комнаты, то позволила слезам пролиться. Но также я поддалась своему сердцу. Я вышла через балконную дверь, позволяя пульсирующей крови нести вперед мои ноги. Холодный ветер кусал мои влажные щеки, когда я быстро, насколько позволяли мои туфли, бежала к дому Ахилла.

Ночь была темной, звезды создавали одеяло из бриллиантов и сверкающего золота. Было поздно, очень поздно, но я бежала к Ахиллу. Подобно Золушке, в полночь покидала принца. Но в сказке она неохотно возвращалась к своим лохмотьям и обычной жизни, а я же убегала в объятия человека, который мог поделиться только этим. Золушка смогла сохранить украшение, карету и принца. Я же хотела виноградник, поношенные джинсы и дорогие прикосновения прекрасного винодела.

Я проскользнула через ворота Ахилла, масляная лампа привела меня к деревянной двери его коттеджа. Я дергала ручку, сражаясь с ней дрожащими руками, пока она не поддалась и не впустила меня внутрь. Я побежала прямо в гостиную. В камине горел огонь, перед ним стоял единственный стул. Книги, которые я дала почитать Ахиллу, были сложены стопкой рядом с ним вместе с ручкой с зажимом для пальцев и блокнотом.

У меня заныло в груди от этого зрелища.

Неужели он сидел здесь каждую ночь, пытаясь учиться?

Один, всегда один.

Паваротти тихо играл из старого проигрывателя в углу комнаты. Мерцающие лампы и оранжевые блики камина освещали белые стены теплым светом.

Это была жизнь Ахилла. Музыка, вино и одиночество. Он заслуживал большего. Он заслуживал большего, чем кто-либо мог ему дать.

— Кареса? — донесся грубый голос Ахилла.

Он украл мое дыхание; он был влажным после душа, его черные волосы были мокрыми, вода стекала по спине. На шее весело полотенце, одет он был лишь в одни черные пижамные штаны.

Я почувствовала, как сквозь меня прошла внезапная волна покоя, только от того, что я находилась рядом с ним. Этот покой был исцеляющим бальзамом для моей израненной души. Покой, который как я знала, мог принести только Ахилл.

Что-то произошло во вселенной, когда мы встретись. Произошел космический сдвиг, некое предопределенное изменение в самой материи, в том, кем мы были. Солнце и луна соединились и бросили нас в сердца друг друга, чтобы мы никогда не разделились.

«Он говорил, что однажды я встречу такого человека, свою вторую половину, буду окутан такой принадлежностью и желанием, что никогда не смогу жить без нее… Как говорил Платон, «и они не захотят быть в отдалении друг от друга, даже на мгновение».

Воспоминания о словах Ахилла кружили в моих мыслях.

Принадлежность.

Желание.

«И они не захотят быть в отдалении друг от друга, даже на мгновение».

Неужели мы были этими блуждающими, потерянными душами, которые, наконец, воссоединились?

— Кареса? Что-то не так? Что случилось?

Ахилл сделал шаг вперед, беспокойство появилось на его прекрасном лице.

Я бросилась к нему. Мои руки обвили его талию, и я крепче обняла его. Я чувствовала его горячую кожу, наши тела идеально соединились, будто звезды вели нас именно к этому моменту.

К этому винограднику.

К друг другу.

— Кареса? Ты пугаешь меня, — прошептал он, когда крепче прижал меня к себе.

Я хотела наказать себя. Как я могла уйти от этого? Как я могла оставить эти чувства? Как я могла отпустить этого мужчину?

Сегодня я видела боль в его глазах, когда Зено прикасался ко мне. Видела, как он искал хоть кого-то, чтобы разделить свою радость, когда его мерло признали лучшим.

Это должна была быть я. Все это должна была сделать я.

Но я понятия не имела, как все это можно было разрешить. Нам были уготованы разные пути. Мы были из противоположных миров, но, тем не менее, делили одну душу на двоих. Все это казалось таким невозможным.

— Просто обними меня, — прошептала я, прижавшись щекой к его теплому телу.

Я закрыла глаза, и просто позволила этому мужчине обнять меня. Позволила его рукам проскользнуть в мои волосы, когда он оставил поцелуй на моей макушке.

Тем не менее, Ахилл отодвинулся, заключая мое лицо в свои ладони. Он заглянул мне в глаза, когда слеза скатилась по моей щеке. Он поймал ее большим пальцем.

— Почему ты плачешь? Почему ты такая грустная?

Я не продумала свои действия до конца. Я