Закон улитки - Андрей Курков

– Оружие лучше ему отдай! – сказал парень, кивая на Магу. – У нас за это…

– У него нет. – Мага поднялся на ноги и протянул парню руку ладонью вверх.

Парень что-то положил в ладонь Маги.

«Меня продали», – понял Виктор.

– Удачи! – произнес на прощанье Мага и, бросив задумчивый взгляд на сапоги Виктора, развернулся и ушел вдоль трубы.

«Ашорная зона» состояла из территории непонятного размера и барака-аппендикса, присоединенного к нефтепроводу «Дружба». Какой конкретно заводик прятался в том бараке – Виктору не было понятно, но с другой стороны, он уже знал, что вся ночная экономика Чечни была построена на краже нефти из этого нефтепровода. Так что выбор деятельности Хачаева был достаточно ограниченным.

Глаза у Виктора слипались от усталости, когда проходил он вместе с парнем в ватнике мимо барака-заводика. Парня звали Севой, он тоже оказался русским. И тоже назвал себя «без вести пропавшим». Виктору, последние ночи только и делавшему, что переходившему по невидимым маршрутам из чеченской точки «А» в чеченскую же точку «Б», независимо от того, существовали ли в чеченском языке такие буквы и так ли они назывались, было уже все равно куда идти, лишь бы дорога эта была короткой и закончилась лежанкой, скамейкой или просто землей, покрытой соломой. В какой-то момент он с благодарностью вспомнил Магу, посоветовавшего ему не брать с собой спортивную сумку.

– Сейчас я тебя Азе покажу и пойдешь спать. Сегодня мы не работаем – сырья не подвезли, – говорил на ходу Сева.

Пройдя по лесу метров триста, они подошли к деревянному домику. Сева толкнул двери. Оглянулся, подождал, пока Виктор подойдет к порогу.

Даже в коридоре домика было намного теплее, чем на улице. Теплый воздух приятно коснулся лица Виктора. Коридор был недлинным, прямоугольным. В ширину – метра полтора. Прикрытые двери из коридора вели направо, налево и прямо.

Сева стукнул в правую дверь. Прислушался.

– Эй, – сказал он довольно громко, – Аза! Я рабсилу привел!

Дверь открылась, и в коридор выглянул одетый в синий спортивный костюм невысокий толстячок с лысой головой. Круглое лицо, крупный нос, кругленькие глазки и мохнатые брови. Было в нем что-то кавказское, но явно не чеченское. Так подумал Виктор, рассматривая этого человека в полумраке коридора.

Круглое и лысое лицо кавказской национальности зевнуло, перевело взгляд с Виктора на Севу.

– Оружия у него нет? – спросил Аза.

– Нет. Он устал, спать хочет…

– Ну так пусть спит, – лысый кивнул на двери напротив. – Ты же матрас Джангирова проветривал?

– И проветривал, и керосином поливал.

– Вечером могут клиентов привезти, тут один от федералов приходил, – сказал лысый Аза и, бросив еще один взгляд на новенького, скрылся за своей дверью.

В маленькой комнатке напротив стояли по обе стороны от входа две грубо сбитые деревянные кровати с обычными матрасами, покрытые красными ватными одеялами. Под маленьким окошком стояла тумбочка, а перед ней, поближе к двери, – печка-буржуйка, сделанная из железной бочки. Труба от нее уходила вверх и исчезала в потолке.

Проснулся Виктор от странного запаха и от неотпускающей усталости в теле. В комнатке было тепло и темно, только огонь потрескивал в печке-буржуйке и на деревянный пол перед ней падали буро-красные блики, пробивавшиеся сквозь щели в железной дверце. На соседней кровати никого не было. Не витай в воздухе комнатки этот странный запах, у Виктора возникло бы умиротворение от иллюзии уюта. Хотя почему иллюзии? Уют может встретиться везде, даже в грязной пещере. Главное, чтобы была ощутимая разница между недавним «неуютом» и тем, что пришло ему на смену.

Виктор поднялся, наклонился к окошку и случайно прикоснулся носом к холодному стеклу. Тут же отпрянул. И внюхался в этот раздражающий его запах.

«Может, керосин?» – подумал он.

Натянул на ноги сапоги. Все-таки великоваты. Стянул их, обмотал ноги портянками, подаренными стариком-чеченцем, снова обул. Произошло уплотнение, сближение размера сапог с размером ноги, временное сращивание двух разных материй.

Виктор радовался в мыслях за свою левую ступню, так намучившуюся в прокушенной питбулем туфле. Теперь все встало на свои места, возникло равновесие положительных ощущений. Только не надо давать мыслям выходить за пределы этой теплой комнаты. Правда, этот запах… Да ладно! Пускай этот запах останется единственной и последней в жизни неприятностью!

В это время дверь открылась и, бросив фонариком луч внутрь комнаты, в проеме показался Сева.

– Как спалось?

– Хорошо, – ответил Виктор и зевнул. – А чем это пахнет?

– Керосин самодельный, нам тут одна чеченская семья целую бочку прикатила по бартеру… Против комаров помогает отлично, только если переборщить – голова болит!.. Ничего. Скоро выветрится. Да и комаров уже нет – зима вот-вот наступит! Ну, пошли работать!

– А что делать будем? – поинтересовался Виктор.

– Трубу греть.

Небо над «ашорной зоной» было мутное, беззвездное. Дул сильный ветер, но дул где-то наверху, почти не касаясь земли, ограничиваясь кронами деревьев.

– Отличная погода! – с энтузиазмом выдохнул Сева. – Нам повезло! Ты даже не знаешь как!

Виктор пожал плечами. Свежий, чуть влажный воздух неприятно ощущался на лице. В куртке с нашивкой «МЧС» было тепло, но этот влажный воздух раздражал. Хотелось чем-нибудь вытереться.

А Сева ушел, шагнул в темноту, и Виктор, вздохнув, отправился за ним. Время от времени в руке у Севы вспыхивал фонарик. «Здесь пригнись, – говорил он. – Тут осторожнее. Под ноги смотри! Корни!»

Дошли до барачной постройки. Сева шагнул к двери, снял амбарный замок, распахнул дверь настежь.

– Пускай проветрится!

Минут пять они стояли молча возле трубы. Виктор смотрел на нее и ничего не мог понять. Труба ему сейчас казалась какой-то похудевшей. Слишком маленькой. Игрушечной по сравнению с трубой, вдоль которой они вчера шли сюда с Магой.

– Сева, а эта труба… она же больше была, выше меня!

– То труба нефтепровода выше тебя, а это – врезка. – Сева посветил на черную трубу, и в луче фонарика появилась надпись белой масляной краской: «Счастливого полета!».

Сева недовольно сплюнул.

– Забыл закрасить! Это мудак Джангиров напился и пошел писать лозунги! Подожди, здесь у меня немного краски есть…

Сева нырнул в открытые двери. Вернулся с жестянкой. Отломал от ближнего дерева ветку и, попросив Виктора посветить фонариком, принялся замазывать буквы черной краской.

А Виктор, засмотревшись на трубу, думал о чем-то своем. Собственно, мысли и ощущения смешались в его голове – тоже, видимо, эффект от вдыхания самодельного керосина. Но при этом возникло полное спокойствие, почти равнодушие к будущему и к прошлому.