Аномалия - Денис Бурмистров

Борхес замолчал. В комнате повисла густая, словно сироп, тишина, время от времени прерываемая шумом проезжающих за окном машин. Где-то вдалеке прострекотал вертолет.

– За нашими охотятся, – сказал Борхес.

– Но там же территория ответственности военных? – спросил Виктор. – Почему Комитет и туда полез?

– Перераспределение ответственности. Приказ свыше. Зуб сказал, что из Столицы депеша пришла. За военными остались только Институт да «Псы» для особых операций, все остальное, включая Периметр, передали Комитету. Военные, конечно, не в восторге, но деваться им некуда.

Виктор мрачно слушал друга, закусив губу. Мысли тяжело ворочались в переполненной событиями голове, никак не желая сплетаться в понятный рисунок. Но и эти несвязные пока мысли отдавали таким негативом, что хотелось выть, разбивая в бессильной злобе кулаки о стену. Буквально все, что Куликов привык считать своей жизнью, рушилось на его глазах. Семьи не стало, команды тоже, из друзей остался только Борхес. Медуза опасна, но Город теперь не менее опасен. Загнали его, словно волка во флажки. И бежать некуда. Тупик.

– Кот, мы там тебе подарок приготовили, Торпеда постарался, – Борхес повернул голову в сторону застывшего у окна Куликова. – Хотели тебе что-то приятное сделать, отвлечь от мыслей о семье. Там, на водокачке, в старом схроне, под коробками найдешь. Не знаю только, пригодится ли теперь, – Борхес закрыл глаза, еле слышно произнес: – Боже, как же я устал жить…

Когда друг уснул, Виктор на цыпочках вышел на кухню. Там сидел Седой, который подпер кулаком подбородок, читал книгу в растрепанном переплете с кучей закладок, торчащих то тут, то там. На обложке практически стертым золотым тиснением было написано: «Теория дисперсных полей».

При появлении Виктора Седой отложил книгу, кивнул на табурет, стоящий рядом со столом. Спросил:

– Как сам?

– Хреново, – честно признался Виктор, закуривая. – Словно в дерьме купаюсь уже вторую неделю. Одни потери, одни смерти. Словно кто-то там, наверху, повернулся к нам задницей. Тошнит уже.

– Брат себя винит в смерти Торпеды.

– Знаю. Но зря он так, Торпеда не мог иначе.

– Вот и брат не может иначе, – Седой посмотрел в сторону комнаты. – Торпеда, наверное, и был его первым и последним настоящим другом. В школе брата постоянно били, считали зубрилой и «ботаником», в Институте держали за сумасшедшего. И только Торпеда был с братом на равных, в обиду его не давал.

– А ты как же?

– Я? Да что я, – Седой виновато потупился. – У нас с ним последнее время не получалось, не складывалось. Мать мне его постоянно в пример ставила, а это давило, даже злило. Я противился. Так и привык жить с братом наперекор, так сказать перпендикулярно. Думал не как он, делал не как он. Неважно как, но не как у брата. Жили словно кошка с собакой. Глупо.

– А это тебе зачем? – Виктор глазами указал на лежащий на подоконнике автомат.

– Наших сейчас ищут, – Седой презрительно скривил губы. – Как же, экономику страны подрываем. Но вот только я им брата не отдам. Глотки буду грызть, а не отдам. Он и так намучался, хватит.

– Лучше бы вам уехать. Борхесу нужно полноценное лечение, нужно учиться жить заново. Может, в науку вернется. Глядишь, все и наладится.

– Может, – вяло согласился Седой, поднял глаза на Виктора: – А ты-то теперь как?

Виктор грустно хмыкнул:

– Если бы я знал. В башке сейчас такая чехарда, что хоть в петлю. Мне время нужно, разобраться надо. А там посмотрим, как дальше.

– Хочешь – оставайся. Брату будет приятно, да мне из дома уходить спокойней будет.

– Останусь, – кивнул Виктор. – Мне все равно идти теперь некуда.

Кабинет был просторным, с массивным столом из дорогого дерева в центре. Тяжелые плотные занавески на окнах отгораживали от внешнего мира, подчеркивая весомость хозяина кабинета, демиурга собственной реальности, подвластной только ему.

Виктор сидел на жестком, неудобном стуле, наблюдая за тикающим на столе метрономом. Этот монотонный звук и однообразное, притягивающее движение, путали мысли, заставляя считать время и постоянно чего-то ждать. А когда ждешь, то чувствуешь, что от тебя уже ничего не зависит. Это нервировало, но Виктор старался держать себя в руках.

За столом, в кресле с высокой резной спинкой, сидел хозяин кабинета, одетый в строгий форменный костюм темно-синего цвета. Сам человек был сухощав, с правильными чертами лица, с черными цепкими глазами и тонкими длинными пальцами, в которых сейчас гуляла авторучка, что-то записывая на казенном листе.

Оперативный работник Комитета по контролю за деятельностью объекта «Горгона» Всеславский Сергей Владимирович. Так этот человек представился.

Виктора задержал патруль день назад. По-глупому, на выходе из булочной. Вот только не покидало ощущение, будто только его и ждали. Формальная проверка документов закончилась поездкой в неприметное пятиэтажное здание Комитета. Насколько знал Виктор, раньше в нем располагался районный суд. Теперь же здание служило несколько иным целям, впрочем, клетки в подвале тоже пригодились. Именно из одной такой клетушки Куликова и подняли сюда два конвоира, оставшиеся за дверью.

– Ну что ж, Виктор Михайлович, – сухой голос комитетчика отвлек Виктора от созерцания маятника, – надеюсь, вам есть что сказать нам?

– А что вы хотите услышать? – спокойно спросил Виктор, выдержав сверлящий взгляд.

– Ну как же, – оперативник сделал вид, что сверяется с бумагами на столе. – Вот, у меня написано. Куликов Виктор, кличка Кот. Более двадцати эпизодов пересечения охраняемого Периметра, несанкционированное пребывание на территории объекта, ношение и хранение нарезного боевого огнестрельного оружия и боеприпасов, хищение и сбыт государственной собственности группой лиц по предварительному сговору… Продолжать?

Виктор молчал.

– Виктор Михайлович, давайте не будем играть в Мальчиша-Кибальчиша. Я знаю, что я не вру, вы это знаете. Помогите себе, не усугубляйте ситуацию.

Виктор отвернулся в сторону, не желая вступать в диспут. Что говорить, если итог все равно будет одинаков.

Комитетчик нахмурился, с нажимом сказал:

– Что, гордый больно? Не с теми хорохоришься, парень. Ты думаешь, что мне больше заняться нечем, как с тобой тут сюсюкаться? Да у меня дел по горло, без вас не продохнуть! Но я тут сижу с тобой, лясы точу, свое время трачу. Да мне просто жалко таких, как ты! Думаешь, я не знаю, что ты не от хорошей жизни за Периметр полез? Знаю. Так не топи себя сам, у тебя вся жизнь впереди. Получишь лет пять, выйдешь через три за хорошее поведение. Это нетрудно, написать я могу что угодно. Но для этого мне нужны имена поставщиков оружия, имена покупателей артефактов. Я их знаю, я от тебя хочу это услышать. А иначе загремишь по полной, лет на десять. Почувствуй разницу, подумай над этим.