У черного дуба с красной листвой - Дмитрий Самохин

– А откуда тогда знаешь, что они в «Пилигриме» зависают? – нащупал я логическую нестыковочку.

– Так возле «Пилигрима» у меня баба живет. Я к ней иногда захожу погостить. Вот и видел, как вся эта шушера там медведей на охране изводит, – нашелся Зеленый.

И глаза у него были такие преданные и честные, что не поверить нельзя.

– Значит так, поедешь сейчас с нами в «Пилигрим». Будем очную ставку делать. Покажешь на школоту, что мост сперла, и можешь быть свободен, как птица. А если чего схитрить вздумаешь, то у меня разговор короткий. В карцер, а потом на принудительные трудовые работы. Будешь улицы от помоев мыть, – грозно заявил Красавчег.

На Зеленого без жалости смотреть было нельзя. Глаза – колодцы бездонные, а в них вековая вселенская мука. Но жалко, конечно, жалко, а вот только по-другому с ним нельзя. Если Зеленому дать расслабиться, то он на шею сядет, ножки свесит и будет изображать из себя погонщика верблюдов.

* * *

Бар «Пилигрим» представлял из себя уютное заведение для своих. Мы явно не входили в это число, потому что выглядели белыми воронами. Еще бы. Основная клиентура бара молодежь, стариков вроде нас и нет почти. Ну, разве что носатый бармен выделялся и певичка, которая мирно спала, положив голову на пианино. А остальные все пороху не нюхали, жизни не видели, в общем зелень зеленью, аж Зеленый может позавидовать.

Мы заняли лучшее место в баре за небольшим столиком возле окна. Отсюда мы прекрасно видели всех, кто входил в бар и кто из него выходил, я уж не говорю о тех, кто сидел в баре.

Правда, народу в «Пилигриме» было мало. Двое угрюмых типов за барной стойкой обсуждали результаты футбольных матчей. Еще двое разглагольствовали о дамах за светлым пивом и тоскливо поглядывали на фотографию женщины в ковбойке и широкополой шляпе. Похоже, эта полуобнаженная дама двадцатилетней давности была единственной женщиной, которая удостоила их взгляда.

Мы с Красавчегом заказали пива, а Зеленому томатного сока с солеными крендельками. Судя по слезливому выражению его лица, он сильно удивился и обиделся. Не ожидал он такой подлянки от с виду честных и порядочных людей, которым привык доверять. Что делать, жизнь часто бывает несправедлива, в особенности к таким несправедливым людям, как Зеленый.

Мы не знали, сколько нам предстоит просидеть в баре. Тем более это не знал Зеленый, но мы готовы были сидеть до конца. Надо бы потолковать с этим молодняком, который терся возле пропавшего моста. Может, они что толкового скажут. А может среди них есть тот, чьи способности позволили выкрасть мост на глазах у всего Большого Истока.

Сидеть с хмурыми мордами, привлечь ненужное внимание, поэтому мы с Красавчегом тут же нашли тему для разговора. Спорт и женщины были заняты, поэтому мы заговорили о выпивке и азартных играх, и так увлеклись темой, что не заметили, как время утекло. А меж тем мы разменяли сначала полчаса, затем час и уже пошли на второй, а в баре не появилось новых лиц. Зеленый активно нас поддерживал в беседе, и, казалось, уже забыл обо всех несправедливостях, которые, как он считал, мы над ним учинили. Мы могли бы так продолжать вечно, но за окном уже смеркалось, мы прикончили по третьей кружке, и либо пора ударяться в пьянку, либо сушить весла и выбираться на берег.

– Подбрось и выбрось, – не смог я сдержаться. – Есть основание полагать, что они сегодня не придут.

– Может испугались, что мы на них мост повесим? – предположил Красавчег.

– Могли, конечно, а может что и другое случилось. Кто его знает. Есть предложение, пару минут убить на кружку кофе и по домам. Зеленого вот только в участок отконвоируем, да сдадим под опись в камеру.

– Это зачем такое? Это с чего такой произвол? – поперхнулся от возмущения Зеленый.

– Ты теперь, Зеленый, подбрось да выбрось, свидетель. Причем важный свидетель, и нам тебя охранять надо как зеницу ока. Поэтому мы тебя от греха подальше запрем в карцер, чтобы ничего не случилось.

Зеленый побледнел. Его стало по-настоящему жалко. Но я был непреклонен. Пусть ночь в камере проведет, ему полезно.

Зеленого спасла молодежь. Входные двери хлопнули, вошли двое парней лет восемнадцати. Увидев их, Зеленый расцвел и затараторил:

– Они это. Они. Век воли не видать. Они.

На пороге бара в нерешительности застыли Вили Клякса и Салли Ходули. Они с вызовом смотрели в нашу сторону.

Устраивать разборки в баре бессмысленно. Допросы должны проходить в комфорте, поэтому, недолго думая, Красавчег вызвал наряд кентавров и задержал ребят и Зеленого до кучи для дачи показаний.

Весь оставшийся день мы убили на бессмысленный допрос Кляксы и Ходули, но так ничего толкового не добились. Они ничего не видели, не слышали, и вообще, когда ушли домой, мост был еще на месте. Удалось только добиться имен еще троих ребят, которые были с ними в одной компании, и остались возле моста, когда Клякса и Ходули ушли.

Это были Ленка Стрекоза, Гарри Гудини и Антон Весельчак. Кажется, набор тот же, что присутствовал в библиотеке, когда там пропали стеллажи с книгами и старые потрепанные диваны.

Время было позднее. Кляксу, Ходули и Зеленого мы все-таки определили на постой в камеры, чтобы ничего лишнего не пропало. За Стрекозой, Гудини и Весельчаком отправили по наряду кентавров, сами же решили немного передохнуть, но нам не повезло. Позвонил Боря Магистр и заявил, что у него произошло ЧП.

* * *

– Хорошо, что детей в этот момент на площадке не было. А то даже и не знаю, что могло бы произойти. Вдруг дети бы пострадали, – сокрушенно вздыхал Борис Магистр.

– А почему детей не было? – спросил я, созерцая пустырь, на котором еще несколько часов назад находилась игровая площадка: горки, лазалки, качели, песочница, игровые тренажеры.

– К нам приехала медкомиссия с Большой земли с очередной проверкой. И ведь их не остановило, что моста между городом и Большим Миром нет. На вертолете прилетели. Вот они и детей и осматривали, пока какой-то негодяй детскую площадку не упер. И ведь какой подлец выкопал все горки и при этом никакого шума.

– Подбрось и выбрось, не то слово. Мы за этим умельцем уже третий день гоняемся, поймать не можем, – сказал я.

Сильно захотелось курить. Когда я нервничаю, всегда хочется наполнить легкие ароматным дымом. А тут было из-за чего нервничать.

Три дня неизвестный и неуловимый хулиган бродил по Большому Истоку и оставлял после себя пустыри, и мы ничего не могли с этим поделать.

Три дня мы с шерифом носились по всему городу, пытаясь поймать преступника, и все время опаздывали на полшага. Он словно был невидимым, но у нас из невидимок только Дима Стекляшка. И то он страдает этим талантом только когда изрядно наберется, а так милый человек и мухи не обидит.

– Спрошу традиционно, Магистр, не видели ли вы что-нибудь необычное за последнее время? – спросил Ник.

Борис нахмурился, встопорщил усы, почесал бороду, поправил на носу очки и отрицательно покачал головой.