Леди и смерть - Мередит Митчел

– Жемчуг. Но ведь совсем необязательно дарить ей драгоценности всякий раз. Это могло бы быть что-то совсем другое…

– Другое? – Уильям представил себе Эмили, ее лукавую, чуть болезненную улыбку. – Я мог бы подарить ей лошадь, но она не может ездить верхом…

– Ты можешь устроить для нее какое-нибудь путешествие, отвезти ее туда, где она ни разу не была! Из-за ее болезни родители нечасто вывозили ее дальше морских курортов. Да даже модная шляпка, выбранная специально для нее, порадовала бы ее больше, чем купленные наспех бриллианты!

Пылкая речь Джейн удивила лорда Гренвилла тем, что, как ему начинало казаться, за ее словами скрывалось что-то другое. Проницательность не подвела его, но мисс Соммерсвиль не осмелилась произнести вслух то, что ей бы хотелось сказать на самом деле. «Ей нужна твоя любовь или хотя бы больше внимания! И она будет намного счастливее, чем если бы к ее ногам просыпался целый ливень из самых больших и чистых бриллиантов!»

– Ты знаешь, я не люблю уезжать далеко от Гренвилл-парка, – вежливость не позволяла Уильяму просто развернуться и уйти.

– Что ж, как видно, мне стоит предложить Эмили поехать на континент, – Джейн была не из тех, кто быстро сдается, но упрямство лорда Гренвилла, казалось, было непоколебимо.

– Она только что вернулась из Лондона!

– Так что из этого? – мисс Соммерсвиль уже направилась в сторону гостиной своей подруги, но ей пришлось остановиться.

– Ее здесь не хватало! – интонации лорда Гренвилла подразумевали, что он изрекает нечто само собой разумеющееся.

– Так пусть она об этом узнает! – резко бросила Джейн и продолжила свой путь.

– Когда вы уезжали в Лондон, друг мой, ваш вид был намного более… цветущим, – доктор Вуд озабоченно нахмурился, когда они с Эмили остались вдвоем. – Ваша нога так сильно беспокоит вас?

– Не больше, чем обычно, – молодая женщина улыбнулась в ответ на теплый взгляд своего доброго советчика. – Я устала развлекаться, вот и все. Дафна ни одного вечера не смогла бы усидеть дома, и мне приходилось сопровождать ее повсюду…

Джентльмен покачал головой, но не произнес ни слова. Из писем миссис Пейтон ему было доподлинно известно о том, как часто леди Гренвилл грустит и старается избежать поездки на бал или музыкальный вечер. Беспокойство о будущем Кэролайн казалось самой очевидной причиной такого поведения, но доктор не забыл смущения лорда Гренвилла, когда речь зашла о возможности появления в его семье еще одного ребенка. «Что, если она и в самом деле была беременна, когда уезжала, а в Лондоне потеряла дитя? Тогда ее печаль и нездоровый вид вполне объяснимы. Но Уильям не выглядит огорченным! Ничего не понимаю!»

Осторожные расспросы ни к чему не привели. Эмили ни на что не жаловалась, и доктору Вуду пришлось отступить.

Не могла же она рассказать ему о том, что тревожило ее сильнее, чем отношения Филиппа и Кэролайн! Встреча с Джейн была тяжелой для Эмили, полный искренней радости взгляд подруги уколол ее, словно тот нож или кинжал, которым была убита Флоренс Несбитт! «Как хорошо, что Джейн считает так же, как все они, будто мои переживания связаны только с моей сестрой! В нынешнем состоянии я не смогла бы придумать подходящую причину!»

К сожалению, избегать встречи с мисс Соммерсвиль не было никакой возможности. Друзья и соседи Гренвиллов возвращались из Лондона и зимних поездок на континент, скоро всех ожидали обычные в это время года балы, пикники и катания на лодках.

– Мне придется смириться с тем, что эта тайна так никогда и не будет раскрыта. И заставить себя поверить в то, что на Флоренс напал отчаявшийся бродяга, – решила леди Гренвилл, прежде чем погрузиться в домашние заботы.

На следующее утро после своего дня рождения Эмили сидела у раскрытого окна и писала в своем дневнике. Как и год назад, она постаралась изложить на бумаге показавшиеся ей значительными моменты празднества и свои впечатления. Ей исполнилось двадцать пять лет, но она не чувствовала себя мудрее. За прошедший год она перенесла целый ряд несчастий, но не больше, чем многие, вовлеченные в случившиеся события, а значит, и не стоит слишком уж жаловаться. И запись в дневнике вышла не такой уж грустной, как она опасалась.

«Бал был чудесен! Леди Пламсбери подвернула ногу на лестнице и не смогла приехать. Боюсь, годы подводят ее, и физическое нездоровье дурно сказывается на ее характере – мне ли этого не знать! Гадко с моей стороны радоваться болезни старушки, но что поделаешь, если так оно и есть?

Филипп Рис-Джонс и Кэролайн вели себя благоразумно – результат моих нравоучительных бесед с ними обоими и с каждым в отдельности. Они танцевали всего один раз, и наша матушка, кажется, не найдет, в чем упрекнуть своих дочерей. Впрочем, это будет ясно позднее.

На этот раз мой муж превзошел все ожидания. Он сделал мне необыкновенный подарок! Вчера утром к нам приехал сам мистер Сирил Бейл! Художник, чье внимание распределено между светскими леди едва ли не на два года вперед, будет жить в Гренвилл-парке и писать наш портрет! Мой и Лори. Уильям сказал мистеру Бейлу, что, поскольку его жена теперь часто путешествует, он хотел бы иметь возможность любоваться ею и в то время, когда она проводит время в Лондоне или где-то еще. Подумать только, за все эти годы мой муж ни разу не изъявил желания заказать мой портрет, и вдруг такая неожиданность! Как же я счастлива! Даже если в его словах было не так уж много правды, и он, скорее, захотел сохранить память о том, каким был Лоренс в семь лет, я все равно ему благодарна! О, я злоупотребляю восклицательными знаками. Но моя несдержанность проявляется скорее на бумаге, нежели в присутствии мужа. Я поблагодарила Уильяма не без пылкости, конечно, но присутствие мистера Бейла смутило меня, и я побоялась, что выражения чувств заставят лорда Гренвилла сбежать и укрыться в могильной тишине своего кабинета. Поэтому, мой дорогой дневник, тебе придется стерпеть еще некоторое количество восклицательных знаков. Уильям не знает, что сделал мне еще один подарок, не считая прекрасной индийской шали, которую он мне преподнес, в ней я должна буду позировать художнику. Тайком от мужа я договорилась с мистером Бейлом, что он напишет небольшую миниатюру Уильяма, которую я смогла бы поместить в медальон. Мне так давно хотелось иметь его портрет, и вот у меня появилась такая возможность! Мистер Бейл даже отказался взять у меня плату, заявив, что лорд Гренвилл достаточно вознаградил его, к тому же незаслуженно, так как отдохнуть в Гренвилл-парке после лондонской духоты и пыли – уже само по себе наслаждение для него. Любопытный человек, но я еще так мало знакома с ним, чтобы составить определенное мнение, поэтому я отложу это на будущее.

Какое счастье, что мне удалось не омрачить свой день рождения печальными мыслями! Я по-настоящему обрадовалась Джейн, которая привезла мне в подарок красивейший веер, судя по всему, она заказала его в Париже. А Сьюзен прислала с Джейн для меня два старинных серебряных браслета, украшенных гранатами – те края, где побывали они с Генри, славятся украшениями именно с этим камнем, таким простым в своей прозрачности и в то же время загадочным своей глубиной. Жаль, что милые Говарды не успели вернуться к моему дню рождения, но разве счастье бывает полным? Сьюзен обещала устроить в мою честь собственное празднество, когда их свадебное путешествие окончится, и ждать осталось немногим более месяца.