Князь. Последняя битва - Александр Прозоров

Стреляя на большое расстояние, князь, как и все, использовал одиночную пулю размером с большой палец — такая и летит намного дальше, и поражает сильнее. Но когда до врага всего десятки шагов — проще использовать полтора десятка картечин диаметром с мизинец. Вблизи они поражают не хуже крупных, но, разлетаясь пучком, бьют врага наверняка, даже если особо и не целиться. А нередко — калечат сразу несколько чужаков с одного выстрела.

Он высунулся снова, нажал на спуск, метясь аккурат посередине между двумя османцами. Как он и рассчитывал, свалились оба. Он опять присел, перезаряжая, высунулся и невольно ругнулся: наемников было слишком много, и они, пусть и неся потери, прорвались-таки через старое укрепление и уже бежали по рву.

— Ну-у!!!

Тюфяки словно отозвались на его призыв, изрыгая в упор уже не горсти, а целые ведра картечи. Многие десятки захватчиков, заполнявших ров, в считаные мгновенья превратились в груды изуродованного мяса, тех же, что еще только подступали — смело с остатков старых укреплений всех до единого. Новые наверх уже не полезли. Польская атака захлебнулась.

— Они просто не ожидали, что мы успеем выстроить новый вал обороны, — усмехнулся Андрей. — Думали, входят в беззащитный город, который или сдался, или брошен. Сейчас оклемаются от неожиданности и что-нибудь придумают. Пахом, сколько ты пищалей бесхозных собрать успел?

— Всего три, княже.

— Давай все заряжу. Скоро каждый выстрел будет на счету.

— Хорошо, княже. Только изволь под шелом, поверх тафьи, войлочную шапку надеть. Не ровен час, то по голове али по бармице рубанет.

— Жарко, Пахом!

— Сеча, княже. Надобно надевать. Не ровен час… Что я батюшке твоему скажу?

— Ладно, давай.

Передышка длилась немногим больше часа. Затем над гарью поднялась пыль и дым, указывая, что кто-то приближается к пролому. Стрельцы, выставив пищали, терпеливо ждали. Над краем обугленного вала сверкнули шлемы, следом появились граненые шестигранные стволы, направленные вперед.

— Проклятье! — торопливо пригнулся князь.

Воздух запульсировал от грохота выстрелов, почти слившихся в плотный залп. Справа и слева от Андрея поднялись земляные всплески, на лицо упали брызги крови. Многие стрельцы, пораженные пулями аркебузиров, откинулись назад с размозженными головами. Почти наверняка по ту сторону рва точно так же рухнули назад десятки убитых наповал немецких наемников. Одновременный встречный залп — он смертоносен для всех.

Князь поднялся, сжимая пищаль — но пока ничего не видел среди клубов дыма. От безысходности он сделал несколько шагов вперед, пока не разглядел среди белого марева неясные фигуры бегущих через ров латников с длинными алебардами. Андрей вскинул ствол, выстрелил в сторону ближайших, свалив картечью троих, метнулся назад, громко крича:

— Тюфяки, тюфяки!!! Огонь, они рядом! — Еще он отчаянно молился, чтобы его услышали, но уже мысленно.

Пушкари осознали, что происходит под прикрытием дыма, и послушались: земля опять задрожала от частых выстрелов тут и там. Тюфяки били вслепую, но наверняка находили свои жертвы, добавляя в ров новые десятки и десятки изуродованных тел.

— Пищаль! — протянул руку к дядьке Андрей, бросил взгляд на фитиль, развернулся к сильно загустевшей пелене.

Несколько томительных минут ничего не менялось, но потом из тумана выбежали сразу трое немцев в кирасах, в шлемах с железным гребнем, с копьями и пиками. Князь резко опустил пищаль, нажал на спуск. Целься он в грудь или голову, убил бы одного, но прошедшая низом картечь переломала ноги всем троим. Слева тоже грохнул выстрел, справа послышался лязг железа. Зверев понял, что ров немцы одолели: сзади наверняка напирает новое подкрепление, а горожан против такой массы слишком мало. Он закричал:

— Бердыши! Бери их в бердыши!

— Не посрамим!!! — отозвался где-то совсем рядом князь Волынский.

— Держи, княже! — Пахом сунул ему в руку пищаль. — Последняя.

— Бердыши не потерял?

— Здесь, под рукой!

Из медленно рассеивающегося дыма появились новые фигуры, уже десятки. Князь выпустил последнюю картечь по ногам, чуть попятился, принял у дядьки бердыш, перехватил двумя руками для близкого боя. Немецкий наемник решил иначе: попытался раскроить ему голову ударом издалека, держа алебарду за самый низ древка. Андрей вскинул бердыш над головой, принимая удар на него, сделал шаг вперед и в безопасной близости рубанул своим длинным и широким стальным полумесяцем из-за головы по рукам — бить в кирасу не имело смысла. Немец завыл от боли, теперь только мешаясь своим же товарищам, а князь парировал такой же длинный укол справа, кольнул кончиком бердыша влево вниз, снова отбил правый укол и попятился: он оказался один против троих. Тут попробуй кого достань, самому бы отбиться.

— Пахом!!!

— Я здесь, княже, здесь…

Это означало, что хоть за спину можно не опасаться. Немцы, напирающие на стрельца слева, придвинулись слишком близко, и Андрей, изловчившись, быстрым движением подрезал ближнему икру, едва не поплатившись за это головой — спас вовремя отведший укол дядька. Наемник переключился на холопа — князь, подставив под падающую сверху алебарду лезвие бердыша, быстро и точно ударил немца в глаз подтоком.

Длинное древковое оружие только кажется удобным и безопасным для владельца. На самом деле им удобно лишь колоть, для рубящего удара алебарду разгонять нужно долго и тяжело. Зачем немцы цепляли себе под пику неудобные топорики, Андрей совершенно не понимал. А ведь они еще и рубить такими топорами пытались!

На место каждого убитого или покалеченного кирасира вставал новый, свежий и бодрый. Защитники же, всю ночь копавшие землю, заметно уставали. Уже сгинул дравшийся слева от князя стрелец, вместо него появился горожанин, в одной рубахе и с вилами, продержался с минуту и получил глубокий укол в живот. Такой злой, что алебарда застряла у него в животе, и Зверев успел перерубить оставшемуся безоружным наемнику колени.

Вот тут внезапно над самым ухом и грохнули выстрелы, сбивая немцев одного за другим, мимо с грозным криком ринулись стрельцы — и сеча ненадолго стихла.

— Вы откуда? — наконец-то перевел дух думный дьяк Сакульский.

— Воевода Ржевский прислал. У нас у реки тихо. Вам же, слышим, тяжко приходится.

— Тихо! — Андрей закрутил головой. Выстрелы и звон стали слышались и в южной части города, и в центре. Получалось, поляки проникли уже во все концы. Пытаться отбивать ров бессмысленно. Ляхи просто обойдут стороной и ударят в спину. — У вас тихо, говоришь? Ладно, заряжаем пищали и отходим к реке.

Неожиданно над городом покатился печальный колокольный звон.

— Кто-то в соборе засел, — поднял голову стрелец из числа ржевских. — И выстрелы с той же стороны.

— Дорогу покажешь? — Князь закинул бердыш за спину, в руки взял пищаль, оглядел свое стихийно собравшееся войско: примерно полусотня бодрых стрельцов, только что спасших их от немцев, еще десяток стрельцов усталых и потрепанных, в крови, несколько десятков горожан, вооруженных чем попало. Один вроде даже как с оглоблей. — Пошли!