Не говорите Альфреду - Нэнси Митфорд

– Как бы глубоко я ни осуждал твою мать и ее деяния, не думаю, что ее можно назвать несчастной.

Я удивленно посмотрела на него. Мы в семье так привыкли осуждать поведение Сумасбродки, что считали естественной ее огромную неудовлетворенность, к которой оно должно было привести, пусть даже нам просто того хотелось.

– Тебе следует постараться увидеть вещи такими, какие они есть, Фанни. Было ли ее поведение желательным или нет – это одно, а сделало ли оно ее несчастной – совсем другое. Я не считаю, что сделало; полагаю, она абсолютно счастлива и всегда была такой.

– Пожалуй. Тем не менее ты не хотел бы такого счастья для Норти. Я молюсь о том, чтобы она вышла замуж за Филипа и угомонилась.

– Согласен. Я тоже не желаю ей такого счастья. Но я также не желаю ей выйти замуж за него, потому что если Норти это сделает, то, помяни мое слово, все равно не угомонится. Она продолжит свои сумасбродства.

– Альфред, почему ты так говоришь?

– Филип ее не удержит. Недостаточно фантазии и многого другого. Во всех отношениях он превосходит Тони Крейсига, однако не является его противоположностью. Как Тони Крейсиг не годился для Линды [103], так и Филип не подойдет для Норти.

– В известном смысле ты прав – оба они богатые, традиционные англичане, но, право же, это несправедливо по отношению к Филипу.

– Я его люблю, я просто говорю, что он неподходящий муж для Норти.

– К счастью, это не в нашей власти – они должны уладить это сами. Ты что, на старости лет начинаешь интересоваться людьми, дорогой?

– На старости лет? – Фальцет.

– Вероятно, это так. Ты раньше насмехался надо мной, когда я строила подобные предположения.

– Я интересуюсь нашими детьми и считаю Норти одной из них.

– Порой мне хочется, чтобы она была у нас одной-единственной. Нет, конечно, я так не думаю, но мечтаю, чтобы Дэвид и Бэз вошли в этот свой сложный период не в то время, когда у нас полно проблем. В данных обстоятельствах мы мало чем можем им помочь.

– Мы приютили Дэвида и его семью, обеспечили ему медицинскую помощь и все прочее. Бэзил появляется и исчезает, когда хочет, – что еще мы могли бы сделать? Думаю, хорошо, что мы заняты, это отвлекает от мыслей о них. Беспокоиться тут бесполезно, и у нас нет причин упрекать себя. Они просто страдают от болезни роста – ничего слишком серьезного.

– Нет, я упрекаю себя за то, что мы не послали их учиться в Итон. Если бы мы это сделали, они могли бы стать иными.

– Вряд ли. Итон выпускает такой же большой процент чудаков, как другие учебные заведения. В любом случае мы не были тогда достаточно богаты. Мы делали для них все, и нечего тут обсуждать.

– Мы должны благодарить судьбу за то, что есть. С каким нетерпением я жду дня Святого Андрея[104], чтобы забрать домой наших младших мальчиков. Вот они идеальны.

– Идеальны? – Снова фальцет.

– Я имею в виду, такие же, как все.

– Значит, быть такими, как все, идеально? Грейс сказала мне, что они не думают ни о чем, кроме джаза.

– Это фаза развития.

– Без сомнения, как и выкрутасы Бэзила и Дэвида.

– Мое мнение, что учеба в Итоне сведет к минимуму опасность подобных экстремальных фаз в случае Чарли и Фабриса.

– Unberufen[105], – произнес Альфред, и мы въехали во двор отеля «Дудевиль», где находилось итальянское посольство.

Глава 17

Слово «unberufen» прозвучало непривычно в устах Альфреда. То ли из-за возраста, то ли из-за нового статуса – он, похоже, смягчился. Год назад Альфред перевел бы наш разговор в машине на иные темы и не произнес бы «unberufen». Однако, когда на следующий день перед ланчем Кэти сообщила мне, что его лично вызывает по телефону Виндзор, я поняла, что его желание не сглазить было напрасным. Альфред как раз уехал в Компьенский лес отмечать Компьенское перемирие. Я ответила, что приму звонок сама. Без сомнения, случилось нечто неприятное, и напрасно я малодушно молилась, чтобы это оказалась моральная, а не физическая неприятность. Некоторое время на линии была неразбериха: «Алло, Виндзор… говорите, Виндзор…», во время которой в голове моей промелькнуло множество ужасных предположений. В тот момент, когда я услышала голос тьютора, явно недовольный, но не печальный, я приободрилась: значит, Чарли и Фабрис были по-прежнему живы. Тьютор сообщил мне, что мальчики уехали.

– Сбежали? – воскликнула я, пожалуй, слишком жизнерадостно.

– Люди в наши дни больше не сбегают. Хныкающий мальчик, которого стаскивает с почтового дилижанса младший учитель, остался в прошлом.

Я истерически рассмеялась.

– Нет, едва ли это можно так назвать, – продолжил он. – В любом случае побег – спонтанное действие, и оно может вызвать даже сочувствие. Это же был заранее обдуманный, организованный отъезд. Они попросили разрешения поговорить со мной после утренних занятий и объявили о своем отъезде, вполне вежливо, должен заметить. Потом все трое сели в «роллс-ройс», судя по всему, нанятый для этой цели, и укатили…

– Все трое?

– С ними был Валюбер.

– Ах, вот как! А они назвали какую-то причину?

– Причиной была еда – иными словами, никакой причины, поскольку, полагаю, еда у нас превосходная. Я сам ее ем. Они сослались на бедного маленького Билли, который в прошлом полугодии – вы помните эту трагедию – из-за нее якобы намеренно бросился в водослив плотины. Заявили, что возник выбор между групповым самоубийством и немедленным отъездом.

– Негодники! – Я подавила смешок.

– Едва ли мне нужно говорить вам, что я не смогу после этого забрать их обратно. Драма разыгралась на публике – учащиеся видели, как они уезжают. Похоже, они сделали остановку в Слау, чтобы Фабрис попрощался со своей любовницей и тремя детьми.

– Чепуха! – раздраженно бросила я. – Я слышу об этой любовнице из Слау всю свою жизнь – еще с тех пор, как в школе учились мои двоюродные братья. И о семерых женах короля Сиама, живущих за почтой. Типичные итонские байки.

– Не исключено. Я рассказываю вам только для того, чтобы вы поняли, как это действует на остальных учеников. Я не могу игнорировать подобное поведение.

– Да. А месье Валюбер знает?

– Еще нет. Я позвоню ему прямо сейчас.

– Только скажите мне, куда они поехали, хорошо?

– Не имею представления.

– Вы что же, их не спросили?

– Разумеется, нет.

Меня охватил гнев. За что мы платим этому типу? С невероятным легкомыслием он позволил этим детям, которых мы вверили его