Бойтесь данайцев, дары приносящих - Анна и Сергей Литвиновы

При взгляде на маму Леру охватывало острое чувство вины. А муж Вилен так ей напрямик и высказал: «Что, не смогла со службы вырваться? Мамочке с инсультом помочь? Чем ты там была занята, интересно мне знать?» Лера начала оправдываться: ехать из Лефортово, на троллейбусе, потом на метро с пересадкой – ей все равно было бы явно дольше, чем Вилену на «Москвиче»! Но он пожал плечами: «Такси бы взяла». Валерия расплакалась и только позже, на прогулке, рассказала супругу о реальной ситуации – хотя обычно его в детали своей шпионской деятельности не посвящала. Муж буркнул: «Ну, ладно, считай, что отмазалась», – а женщине стало еще горше: неужели она и впрямь виновата, что мамочку, пусть частично, но парализовало?

Коротковолновый приемник в квартире Старостиных размещался в кабинете отца-генерала. Заходить туда разрешалось лишь по его особому приглашению – в последнее время там вечерами отец с Виленом слушали порой радио «Свобода» или выпивали. А уж посещать комнату в его отсутствие и вовсе считалось недопустимым – за чем тщательно следила Ариадна Степановна (а когда ее не было, Варвара). Поэтому-то постоянным днем для приема шифровок из Франкфурта и выбрали воскресенье, когда старшие Старостины находились на даче. Но сегодня была среда, ни родители, ни прислуга никуда не собирались.

Пришлось использовать мужа. Лера позвонила ему со службы: «Приходи сегодня пораньше, тебе надо погулять с мамой» – тот, слава богу, все понял. Прибыл в половине шестого, убедил тещу в срочной необходимости прогулки и вытащил, для подмоги, с собой на улицу помощницу по хозяйству.

Лера прокралась в кабинет отца, успела записать со слуха ряд цифр и расшифровать их, пока вернулись домашние. Сообщение было совсем коротким. «Завтра в 13.15 в Лефортовском парке на второй скамейке». Опять тот самый парк и скамейка.

И человек, который подсел к ней, оказался тем же: макинтош, шляпа, начищенные башмаки и легкий акцент, смахивающий на прибалтийский. Не теряя времени на приветствия, он сказал:

– Слушайте меня внимательно, Валерия Федоровна, потому что времени у меня и у всех нас мало, а ситуация очень и очень серьезная. Не буду скрывать: положение сложилось такое, что мир вот-вот полетит в тартарары, а снявши голову, по волосам не плачут. Что там будут значить наши с вами жизни по сравнению с атомным огнем, который может все здесь, в Москве, напропалую выжечь – и еще полмира вдобавок! Хотя, конечно, и наши с вами собственные шкурки сберечь хотелось бы. Вы нам важны, поэтому, что касается лично вас, то я должен заверить, что если в ходе выполнения операции над вами нависнет угроза разоблачения – мы приложим все усилия для того, чтобы эвакуировать вас в безопасное место. О материальном вознаграждении за ту работу, что вам предстоит проделать, я даже упоминать не буду, хотя оно чрезвычайно значительно. Но согласитесь, что такое деньги в сравнении с жизнью – вашей и еще миллионов людей?

Как специально, денек после дождливого лета выдался солнечный, на детской площадке с няньками и бабулями крутилось и осваивало горки и качели не меньше пяти малышей.

– Короче говоря, – продолжил господин в макинтоше и шляпе, – мое правительство чрезвычайно заинтересовано в реальной оценке советской ядерной мощи. Подчеркну: господин Хрущев весьма любит надувать щеки, заявлять и демонстрировать, что ракеты вы делаете столь же легко и просто, как сосиски на конвейере, и они способны перелететь океан и попасть на Американском континенте мухе в глаз. Скажу откровенно: многие у нас подозревают, что это блеф. О том свидетельствует разведка с воздуха, а также со спутников и радиоразведка. Но – что, если блеф окажется правдой? Если русские и впрямь ответят на любые наши угрозы беспощадным ядерным огнем?

– А если нет? – с ходу возразила Лера. – Если сил и ракет у нас, русских, и впрямь окажется меньше, чем у вас, штатовцев? Тогда вы, без опаски, нападете?

– Нет. Я клянусь вам – нет. Тогда мы просто заставим товарища Хрущева отступить. Тихо, спокойно, не роняя ни его достоинства, ни достоинства вашей страны. Его блеф зашел слишком далеко. Я специально прибыл сюда, в Москву, ради встречи с вами. Я пробуду здесь какое-то время, затем вернусь за океан, но, где бы я ни оказался, я не хочу превращаться в радиоактивный пепел – и не хочу, чтобы та же участь ждала вас – и еще половину населения земли. Я открыл перед вами все карты. Я с вами откровенен настолько, насколько никто и никогда не бывает откровенен с агентом.

– Но что я могу сделать? Я допущена только к крайне узкому участку оборонной тематики. И никаких сведений о том, сколько в Советском Союзе бомб и ракет, у меня просто нет.

– Лера, у вас есть друзья, знакомые, сослуживцы и бывшие однокурсники. Если не все, то многие из них работают на оборонных предприятиях. Срочно мобилизуйте все свои контакты. Встречайтесь с людьми. Расспрашивайте их в открытую, напрямую. Какова вероятность, что они вас сдадут в КГБ? Да, она есть, но она, во‑первых, значительно меньше, уверяю вас, чем погибнуть от радиоактивного заражения. А во‑вторых, повторюсь: если не случится третьей мировой, термоядерной войны – мы сделаем все, чтобы вытащить вас отсюда. А если она, несмотря на наши обоюдные усилия, все-таки начнется, вам, согласитесь, будет все равно. Главное, что нам нужно узнать, это две вещи: сколько в действительности у Советского Союза межконтинентальных ракет с ядерными боеголовками. Не средней и не промежуточной дальности, что способны поразить цели в Западной Европе – Лондоне или Бонне. Не те, что товарищ Хрущев сейчас, как оказалось, старается развернуть на Кубе. Таких ракет у вас, мы знаем, хватает. Однако нас интересуют именно межконтинентальные носители, которые способны с территории СССР поразить непосредственно Соединенные Штаты.

– Спасибо, – сухо-иронически ответствовала Галя, – я знаю, что такое межконтинентальные ракеты.

– Замечательно, – развел руками связник. – И второе, что нас интересует: какова их боеготовность, то есть за какое время они могут быть подготовлены к запуску. Это два главных вопроса. И пусть вы не допущены к этим тайнам, но у вас ведь есть друзья, что служат в ракетном бизнесе, – Иноземцевы, к примеру. Галя и Владислав, я не ошибаюсь? Наверняка найдутся и другие. Пожалуйста, поговорите с ними. Потому что времени очень мало. Вы фильм «Великолепная семерка» смотрели? Так вот сейчас ситуация такая, как если два ковбоя сошлись друг напротив друга – и пальцы держат на спусковых крючках. Не дай бог, кто-то дрогнет. Начнется такая пальба, что нам всем никакие бомбоубежища не помогут. Пожалуйста, сделайте то, о чем я вас прошу. Для себя самой. Для меня. Для этих бэби, которые копаются в песочнице.

Он похлопал Леру рукой по колену, а потом резко встал, поднес указательный палец к тулье шляпы и промолвил, как в прошлый раз: «Честь имею». «Нездешний какой-то, – отстраненно подумала она, – заокеанский, белогвардейский жест. Так и спалиться ему недолго».

Когда растерянная, обескураженная Кудимова возвращалась на свое рабочее место, она и думать не могла, что ситуация в мире и впрямь зашла так далеко, что вот-вот может начаться третья мировая война. Она не забывала, как ее учил Пнин, проверяться. Однако за ней никто не следил. Ни наши, ни чужие. А это значит, что американский агент тоже был чист. Кто он вообще такой и как мог свободно встретиться с ней, если за любым человеком, заподозренным в связях с натовскими разведками, КГБ устанавливало скрупулезнейшее наблюдение?