Константа - Александра Лимова

— Что такое бенефц… бефце… Андрей Павлович, я не понимаю, о чем вы! — пролепетала я дрогнувшим голосом.

Он убито прикрыл глаза, пробормотав что-то вроде «да, конечно, такую она вряд ли бы ввела», сделал пару больших глотков и, завинтив намертво крышку, со стуком поставил на столешницу, не моргая глядя на бутылку. Я только открыла рот, собираясь обозначить, что бревно с глазами вынуждено съебаться к бабушке, как дверь распахнулась.

— Андрей Павлович, они здесь, — без стука ввалилась в помещение девушка.

Шеметов прикрыл глаза, качнув головой и зло усмехнулся. Кратко кивнул и девушка захлопнула дверь. Он перевел взгляд на меня, снова тот же, где мысли в хаосе и он теряет связь с реальностью, не сразу понимая, что это такое и для чего оно тут надо было, и бросил:

— Выметайся отсюда.

Грубо, но без грубости. Тоном человека, которого ведут на казнь, сухо и отстраненно, мыслями вообще о другом.

Я резко поднялась и направилась на выход.

Не успела. Разумеется. Не успела и этого следовало ожидать. Дверь распахнулась, как только я к ней протянула руку. Так и застывшую в воздухе.

— Обстоятельства все интереснее, — вежливо улыбнулся Костя, пристально глядя в мои остекленевшие глаза.

Под ложечкой засосало.

Произнес это он очень спокойно, но это был совершенно иной человек, чем тот, которого я видела в клубе. К тому я, хоть и боялась, могла испытать еще какие-то эмоции, то же раздражение, а сейчас… сейчас в нем что-то неуловимо и то же время очень осязаемо переменилось.

Это что-то действительно было неуловимо, потому что не имело никаких физических проявлений, но оно было. Оно осязалось настолько отчетливо, что подавляло восприятие физически ощутимых явлений, как то, например, тонкий шлейф его парфюма, ощутимый оттиск никотина от недавно скуренной сигареты, запах дождя, капли которого осели на коротких темных волосах и отпечатались мелкими чернильными кляксами на плечах черного блейзера и вороте черной рубашки. Это все уходило на сотый план из-за равномерного распространяемого от него титанического спокойствия и вплетения в него непередаваемо тяжелой серьезности. Смрада серьезности положения.

Я, инстинктивно задержав дыхание под взглядом чуть прищурившихся светло-карих глаз, только двинулась, что бы сделать шаг в сторону и боком, чтобы не задеть его, пройти в дверной проем, но он немного повел плечом. Совсем едва, почти и незаметно, если не стоишь вблизи него, а ощущение, будто с оглушающим грохотом перед тобой выдвинулась железобетонная преграда. Пока просто преграда, но если будет произведено хоть одно неосмотрительное действие, то эта преграда станет безапелляционным прессом, который раздавит до молекул. Все это заняло всего секунду-другую, а ощущение, будто часы. Часы в диком напряжении, не зная, когда рванет, откуда рванет, зная только то, что нельзя шевелиться.

Он, глядя на меня, произнес:

— Андрей, — ни тени сарказма, сухая вежливость и все то же давящее спокойствие. Раздавливающее. Я невольно вздрогнула, а он медленно перевел взгляд за меня, на Шеметова, и спросил, — что это за прекрасная незнакомка?

Как это тонко, блять…

— Сотрудница жены, — голос моего «тезки» очень ровный и спокойный, — пришла выразить соболезнования.

— Ах, да, — Костя медленно перевел взгляд на меня, сглотнувшую и кивнувшую в ответ на эти слова Андрея. — Вроде бы, тело супруги еще не найдено, а люди уже спешат с соболезнованиями?

— Там по обстоятельствам… без шансов, — с краткой запинкой немного глухим голосом отозвался Андрей, пока Костя внимательно вглядывался в мои глаза, когда я старательно напоминала телу, что нужно дышать, несмотря на то, что все внутри замерло, — течение сильное, да и… — и внезапно в приглушенные интонации Шеметова вплелась утомленная просительная интонация, — можно, она пойдет?

— Не можно. — Произнес Анохин совершенно непоколебимо, но создалось отчетливое ощущение что резко, твердо и грубо обрубил. И под моей кожей с сумасшедшей скоростью пронесся мороз, стопорящий мысли и тело под тенью снисходительной иронии, сплетающейся с вихревой теменью раздражения на мгновение мелькнувших в светло-карих глазах. А голос его так учтив и любезен, когда он обратился ко мне, — мне кажется, что я вас где-то видел. Память на лица у меня неплоха. Я уверен, что видел вас прежде. Скажите, у вас есть брат? — Сердце ошиблось с тактом. И вновь забилось ровнее, когда, — быть может, работает в «миллениуме» официантом? Его зовут Андрей, кажется.

— Нет, — отрицательно качнула головой, заставляя шокированный разум работать и выдавать дельные советы. Пока все, что было в голове это истеричные вопли инстинкта самосохранения, что нужно немедля и неважно как покинуть помещение. Хоть в окно. Так даже больше вероятности, что выживу, чем если буду все так же стоять перед ним и парализовано смотреть в глаза. — Нет, — твердо повторила и, делая голос тоньше, добавляя озадаченности и наивности, — вы меня с кем-то перепутали. Простите, мне нужно идти, я опаздываю.

Снова моя попытка двинуться и на этот раз его открытый и однозначный запрет — правая рука молниеносно и с характерным звуком уперлась ладонью в косяк, полностью отрезая мне путь на выход. Я вновь застыла, уже откровенно напугано глядя в его лицо, задумчиво наблюдающее за моим.

— Попрошу вас остаться. — Улыбнулся и чуть качнулся вперед. Заставляя автоматически отступить. — Уверяю, что все это займет совсем немного вашего времени, а после мы с вами обсудим кое-что занимательное.

— Я не… — слабо начала я.

— Настоятельно рекомендую вам не возражать Константину Юрьевичу, — подал голос с эхом сухого льда Кирилл, стоящий в паре шагов от двери и что-то подчеркивающий в поданных ему брюнеткой бумагах. Метнул краткий, быстрый, замораживающий взгляд на меня, — он сегодня не в самом благом расположении духа. Как и мы все. Андрей, как девушку зовут?

— Женя… — напряженно отозвался Шеметов, непонимающе глядя на меня и Анохина.

— Евгения, — повторил Константин Юрьевич, делая еще шаг и серьезно глядя на меня, пытающуюся сохранить между нами расстояние, вновь отступающую спиной назад, — Кирилл Александрович дал вам очень ценный совет, стремясь спасти и без того накаленную ситуацию. Прошу, — шагнул в сторону, обходя меня по неширокой дуге, чтобы пройти вглубь помещения и мимоходом немного развернуть ближнее к Шеметову кресло, то самое, в котором я сидела. Обозначая, четко обозначая, что сейчас все будет развиваться по его сценарию.

Анохин направился к широкому эркерному окну и остановился в полутора шагах от него, пока я на неверных ногах направлялась к креслу, а стол оккупировали его люди.

Напротив меня сидела брюнетка, быстро и без лишних движений фасующая стопки бумаг, вынимаемые из толстой папки. Рядом с ней сел погруженный в планшет Саня, напротив него Аркаша.

Я метнула взгляд на вход, где порог переступал Зелимхан, а за ним молодой кавказец. Оба сели в некотором отдалении от остальных, ближе к концу стола, ближе к Анохину, заложившему за спину руки и наблюдающему ненастье за окном.