Ким Филби - Николай Долгополов

Надо ли говорить, что положение Бланта осложнилось в 1951 году после исчезновения двух членов «пятерки» Гая Бёрджесса и Дональда Маклина. Блант, остававшийся все эти годы близким другом Бёрджесса и имевший ключи от его лондонской квартиры, успел проникнуть туда еще до прихода контрразведчиков и частично сжечь, частично вынести некоторые компрометирующие Гая материалы, в том числе и телеграмму от Кима Филби из Вашингтона: «Здесь становится жарко». Времени было в обрез, Блант торопился, и кое-что из бумаг все же попало в руки следователей. Но у Бланта хватило хладнокровия отдать контрразведке ключи от жилища «пропавшего» друга.

Однако скрыть «секрет Полишинеля» было нельзя. Связь Бланта с Бёрджессом длилась долгие годы. Начались беседы в контрразведке, было затеяно расследование.

Как вспоминает связник Бланта Юрий Модин, он не без труда встретился со своим подопечным и предложил ему последовать примеру Маклина и Бёрджесса. Блант ответил категорическим отказом: в СССР он жить бы не смог. Успокоил связника, заверив, что прямых улик против него практически нет, а как вести себя на допросах, он знает и потому выдержит. На предложение взять на всякий случай деньги ответил твердым и, как всегда, решительным отказом.

Блант твердо верил: никто в Британии не пойдет на то, чтобы посадить в тюрьму человека, во всех отношениях близкого к семье унаследовавшей престол королеве Елизавете. О его дружбе со скончавшимся королем было всем известно. А очень хорошо осведомленные люди знали и о том, что в конце войны именно сотрудник разведки Энтони Блант выполнял некие конфиденциальные поручения Георга VI в европейских странах. Что это было, полагаю, так и останется вечной тайной. Хотя поговаривали, будто поездки Бланта в ряд стран Европы связаны с розыском или возвращением некоторых похищенных фашистами живописных полотен. Возможно, благодаря стараниям сугубо неофициального королевского посланника они попали в нужные руки… И какой бы поднялся шум, если бы Блант на суде поведал и об этом, и кое-что о деятельности МИ-5!

Так что Блант на тот момент оказался прав. Дело «спустили на тормозах», а связь советской разведки с ним была полностью прекращена. Но в 1964 году родственник королевы снова попал под подозрение.

Чтобы вникнуть в сложнейшие перипетии дела Бланта, придется вернуться в далекий 1937-й, когда он попытался привлечь к работе на СССР студента Кембриджа, американца Майкла Уитни Стрэйта. Тот, на волне антифашистских настроений, вступил в компартию. Сын богача был всерьез увлечен идеями всемирного равенства и братства, подружился с Блантом и другими членами «Кембриджской пятерки».

Энтони решил рискнуть. Не спрашивая согласия Москвы, предложил Майклу перейти от теории к практике. Объяснил, в чем конкретно тот может быть полезен. И Стрэйт, как рекомендовал Блант, отошел от компартии, вернулся в США, погрузился в экономику, чтобы в нужный момент помочь Советам.

Но когда, еще до войны, такой момент наступил, Стрэйт заколебался. Работая в Госдепартаменте, он, в принципе, мог бы превратиться в бесценный источник информации. Только Стрэйт к этому не стремился. Да и человек, явившийся к нему от Бланта, не вызвал у него симпатии — не сошлись они характерами. Все же несколько малозначимых услуг советской разведке в конце 1930-х сын миллионера оказал. Впоследствии выяснилось, что контакте ним пытался поддерживать нелегал из НКВД.

Советско-финская война перевернула мировоззрение сына банкира. Майкл Стрэйт осуждал СССР и свел общение с человеком из советских органов до минимума. В то же время он довольно успешно продвигался вверх по служебной лестнице. В Госдепе его ценили как одного из спичрайтеров президента Рузвельта. Стрэйт скрепя сердце все-таки изредка, но еще встречался с посланцем Москвы, а потом вообще прервал всякое общение. Перед этим поклялся: о контактах с Блантом в Англии и с незнакомцем из НКВД в США никогда и никто не узнает. Так что «развод» был оформлен мирно.

Есть вероятность, что связь Стрэйта с разведкой так бы и не выплыла наружу, если бы не трусость неудавшегося агента. Когда в 1964 году администрация Джона Кеннеди предложила литератору Стрэйту войти в президентский совет по делам искусств (всего лишь!), тот перепугался. Ведь ему намекнули о предстоящей проверке его досье в ФБР. Сломя голову так и не состоявшийся, в итоге, член президентского совета бросился к своему знакомому — помощнику президента США Артуру Шлессинджеру. Рассказал ему о членстве в компартии, коротком сотрудничестве с КГБ. И о знакомстве с Энтони Блантом и уже находящимся долгие годы в СССР Гаем Бёрджессом — тоже.

Американцы поделились информацией с английскими коллегами. Блант вновь попал в тяжелое положение. Спасало то, что британским властям не хотелось поднимать шум. Боялись скандала: родственник королевы мог, если бы его вынудили заговорить, невольно раздуть такой пожарище, в котором бы сгорели многие сильные, самые сильные, британского мира сего.

Блант моментально понял это и пошел на сотрудничество со следствием. В ответ на судебный иммунитет он назвал несколько имен своих помощников. Все они к тому времени либо уже ушли из жизни, либо, как Бёрджесс, перебрались в Советский Союз и другие страны. Он сознался, что передавал русским некоторые военные секреты, но лишь связанные с совместной борьбой двух государств-союзников против нацистской Германии. В основном это были расшифрованные сообщения из немецкого Генштаба, которые по всей логике должны были бы пересылаться в Москву и без его помощи.

Есть и иная версия признаний Бланта: он по-прежнему любил Гая Бёрджесса, и будь тот жив, из него бы не вырвали ни слова. Однако узнав в 1963-м о смерти друга в Москве, просто облегчил душу…

Один из наиболее цепких следователей МИ-5 Питер Райт множество раз допрашивал Бланта на протяжении целых шести лет (!) — приблизительно каждый месяц, пытаясь поймать его на неточностях. Книга Райта «Ловец шпионов» полна всяческих откровений. Причем таких, что ему было запрещено издавать ее в Британии. Но после выхода в отставку бескомпромиссный борец со шпионами нарушил закон, издав фолиант в 1987 году в Австралии.

Райт уверял, что Блант был на допросах неискренен, выдавал лишь крупицы того, что знал, подсовывал дезинформацию. Райт полагал, что Блант делает это по указке советской разведки, тщательно дозировавшей сведения, которые ему разрешалось разглашать.

Райт ошибался. Конечно же в те годы связи с советской разведкой Энтони не поддерживал, но он и сам знал, что говорить можно, а что — попридержать.

А еще «Ловец шпионов» поведал, что во время расследования дела Бланта произошла его встреча с личным секретарем правящей королевы. Тот сказал Райту, что на допросах Блант может вспомнить о своей поездке в Германию в конце войны, совершенной по поручению короля — и если такое вдруг произойдет, интересоваться подробностями визита не стоит.

Но вот как характеризует неистовый Питер Райт своего собеседника: «Блант — один из наиболее изящных, образованных людей из всех, которых я только знал. Он говорил на пяти языках. Обширные познания Бланта производили невероятное впечатление».

Характеристика достойная. И если уж продолжать эту линию, то стоит хотя бы кратко упомянуть работы академика Бланта в области искусствоведения — это поможет понять весь размах личности Энтони Бланта, всю широту его знаний. Он увлекся литературой. Успехом пользовалась его солидная по объему книга, в которой Блант прослеживал тенденции в развитии литературы и живописи хорошо знакомой ему Франции в период с 1500 по 1800 год. Его привлекало творчество английского художника и поэта Блейка, которому была посвящена очередная книга. Интересовала его и современная живопись. Наверняка неслучайно Блант обратил внимание именно на Пикассо, выделив из всего его творчества знаменитую «Гернику». И, конечно, любимая Франция, из живописцев которой он особо выделял Никола Пуссена, посвятив великому художнику одну из своих книг…