Купленная революция. Тайное дело Парвуса - Элизабет Хереш

Впрочем, эта видимая перемена в мышлении Ленина на руку не только германскому правительству, Парвусу и всем тем, кто делает с ним общее дело. Но и самому Ленину и товарищам из его большевистской фракции пригодится моральный и финансовый стимул.

Ленин уже раньше получил сумму от «Союза освобождения Украины» (поддерживаемого Германией и Австро-Венгрией), за счет чего он финансирует свою газету «Дер Социал-демократ». Теперь благодаря Кескюла он располагает в десять раз большей суммой и, кроме того, не должен беспокоиться о технических мелочах: большевистская газета издается в типографии имперского правительства в Швейцарии, а затем тиражируется в Германии. Оттуда газета проделывает путь через фронт в разные области России.

За то, что его пропаганда поощряется подобным обозом, Ленин проявляет очевидную готовность к компромиссам, в конце концов, он известен своими «прагматическими компромиссами». При всем том, что Кескюла поддакивает Парвусу, работая тем самым ему на руку, эстонец принципиально отличается от Парвуса. В противоположность революционному миллионеру, на лице которого написаны деловитость и бесцеремонность, Кескюла выглядит аскетичным, высоким, элегантным интеллигентом, которого вряд ли можно было бы принять за революционера и к гостям и собеседникам которого, бывающим на его вилле в Швеции может быть причислен архиепископ Уппсулы.

Цель Кескюла — это независимость его родины Эстонии, и, будучи идеалистом, он верен ей. Он признал Германию логическим союзником и порекомендовал ей Ленина как «деструктивную силу и бессовестного политика», которого стоило использовать. Но деньги, получаемые Кескюла от Германии, он берет не для себя, а для финансирования своей цели, а если точнее, как кредит, который он собирается вернуть.

И наконец, есть еще одно различие между ними: у Парвуса речь идет только о миллионах, с более мелкими суммами он не имеет дела, в то время как Кескюла, имея скромные финансовые запросы, обходится тысячами золотых марок и поэтому является для германского правительства значительно более дешевым, но более серьезным и при этом не менее продуктивным партнером. В общей сложности наберется меньше полмиллиона марок, которые Кескюла «одолжил» у правительства Германии и, к изумлению немцев, вернул после окончания войны. Но для германской стороны каждый из обоих мужчин по-своему ценен.

Впрочем, Кескюла с пренебрежением относится к Парвусу. В его глазах — он не политик, а «стяжатель». Услышав, что Парвус обещал Германии скорую революцию в России, Кескюла характеризовал его как более чем «шарлатана».

Кескюла со своей стороны составляет для германского МИДа подробный отчет об актуальном положении и соответствующем настроении различных политических группировок в России в преддверии революции, резюмируя его программой с тремя пунктами требовании приоритетная поддержка национальных меньшинств организация движения внутри России, независимо революционеров, находящихся в эмиграции, и совместные усилия, чтобы перетянуть революционеров в э грации на немецкую сторону.

В Берлине доверяют обоим — и Кескюла и Парвусу. Первый получает паспорт для поездок из Швейцарии в Германию и Скандинавию на имя Александра Штайна. В целом деятельность Кескюла — наконец, передача заявления о намерениях Ленина на случай захвата им власти — благоприятна для Парвуса. Берлин намерен по-прежнему оказывать ему поддержку как катализатору желаемых событий в России. И это независимо от того, насколько будут едины или разрозненны между собой революционеры в эмиграции.

Насколько известно в германском МИДе от послов в столицах между Стокгольмом и Берном, русские социал-революционеры, как они сами себя называют, никак не образуют единого фронта: группировка Плеханова видит свою цель преимущественно в уничтожении германского милитаризма; для группировки Ленина, напротив, борьба с царизмом имеет большее значение, чем война с Германией; между ними находится группировка Аксельрода. Но здесь и скрыто противоречие между взглядами Кескюла и Парвуса.

Кескюла в своем сообщении в Берлин объясняет, что революционеры и сепаратисты ни в коем случае не договорятся друг с другом: в то время, как революционеры заинтересованы в централизации государства для обеспечения лучшего контроля, сепаратисты, имея в виду свое национальное движение, поддерживали, скорее, децентрализацию. Большевики и меньшевики тоже были едины в ожидании революции, но не хотели, чтобы она была осуществлена преждевременно, во время войны. Кроме того, меньшевики занимают патриотическую позицию и категорически против немецкой победы.

У Парвуса есть все основания форсировать события в России. Чтобы придать своей революции больше силы и ускорить ее, он в конце 1915 года предлагает немецкому послу план, состоящий из пяти пунктов:

1. Театр военных действий: для деморализации настроения психологически было бы целесообразно успешное наступление, например, на Ригу; это было бы крушением надежд, способствовало падению боевого духа на фронте и лишило самоотверженности мирное население.

2. Воздействие на армию: надо оказать на нее прямое пропагандистское воздействие — разумеется, не так как раньше, анонимными листовками, а в форме прямой агитации немецкими социал-демократами и профсоюзами, они должны провозглашать задачу борьбы и призывать к братанию.

3. Надо энергично содействовать революционному настроению, чтобы запланированные события смогли состояться в день годовщины 9/22 января.

4. Мероприятия на русском денежном рынке как дополнительное средство для создания паники: пустить в обращение банкноты с одинаковыми серийными номерами — в результате падение курса рубля, утрата доверия населения к рублевой валюте, а вместе с тем и к правительству, паника на валютном рынке, к тому же нанесение ущерба русской кредитоспособности за границей.

В последнем пункте Парвус умалчивает, что он имел в виду подделку рублевых купюр, как Ленин в прежние годы уже делал, находясь в Финляндии. Как бы то ни было, германскому канцлеру это мероприятие кажется слишком рискованным, и он отказывается поддержать его. Впрочем, Парвус связывает надежды на скорое начало беспорядков с ожиданием предполагаемого голода.

Впрочем, Брокдорфф-Рантцау добился, чтобы Парвус со своей программой был принят в Берлине, а если получится, как бы ему хотелось, то и самим рейхсканцлером (ему дали понять, что «люди вроде Парвуса не должны быть допущены к высшим инстанциям»). Посол закончил свое изложение, являющееся основой для актуальных планов Парвуса, уже процитированными словами в патетическом тоне:

16–20 декабря 1915 года Парвуса принимают в МИДе в Берлине и в ведомстве Государственного казначейства. Заручившись согласием на получение следующего миллиона (на этот раз, рублей) от государственного секретаря Хельффериха, он уезжает.