Будешь моей мамой - Ирина Волчок

— Нет уж, — быстро встряла Ольга и поежилась. — В смысле — да, съездить бы надо, мне черные очки купить придется, я без черных не могу… А в воду не полезу. Даже если мелко. Я воду не люблю, она холодная.

— Теплая, — авторитетно заявила Тамара. — Жарко будет.

— Купальник наденешь, — поддержала дочку Этери. — Тот, полосатенький, который Аньке нравится. Камеру возьмем, Павло нас поснимает. А?

— Я тебе, Оль, сарафанчик погладила, — внесла свою лепту Катерина Петровна. — Наденешь сарафанчик-то? Вот хорош…

— Ни в коем случае. — Ольга тяжело вздохнула. — Что вы меня уговариваете? Я же не против съездить. Просто в бассейн лезть не хочу.

— Оленька боится, — доверительно сообщила Анна собравшимся. — Ты ведь боишься, правда?

Ольга потупилась, поежилась и промолчала. И все промолчали, неуверенно переглянувшись. Для них, живущих, можно сказать, в море, тот факт, что прыжок в воду кого-то может довести до повышения температуры, приводил в тревожное замешательство.

— Ольга ничего не боится, — раздался в тишине голос Игоря. — Ничего, никого и никогда. Ольга абсолютно бесстрашная.

— Па, Оленька не сама боится! — объяснила Анна. — Оленька за меня боится! Я понятно объясняю? Чтобы со мной буквально что-нибудь не случилось. Да, Оленька?

— С тобой никогда ничего плохого не случится, — тихо сказала Ольга и ловко подхватила падающую чашку. — Конечно, если не будешь все время на себя что-нибудь ронять… С тобой не может случиться ничего плохого. Все будет очень хорошо.

— Я знаю, — кивнула Анна. — Это потому что из-за тебя.

Ольга засмеялась и поцеловала Анну в макушку. Точно, подумал Игорь и молча кивнул, соглашаясь с дочерью. Именно из-за тебя, Оленька. И заметил, как и Пашка, и Этери, и Катерина Петровна молча кивнули, соглашаясь со словами Анны. А Тамара сидела притихшая и таращила на Ольгу с Анной черные нерусские глаза.

Игорь пинком загнал свою печаль и обиду поглубже и успокоился. Ничего, еще не вечер. Что бы дальше ни случилось, все будет хорошо.

Зачем люди на этот юг едут, на это море, в эту жару, в эту толпу, в эту суету? Меньше всего это похоже на отдых. А ведь кто-то говорил об отдыхе, если она ничего не путает. Как хорошо было в деревне, в саду, в маленьком бассейне за домом, в самом доме… Не считая того дурацкого приема, на котором она работала хозяйкой в дурацком вечернем платье. И дурацкие разговоры гостей… И дурацкое театральное действо при прощании… Ольга до сих пор чувствовала себя совершенно по-дурацки, вспоминая об этом.

Она вздохнула, с тревогой наблюдая, как какой-то мальчишка обнимает в бассейне дельфина. Мальчишка, впрочем, уже большой, а дельфин — не очень, можно сказать, совсем еще дельфиненыш. И бассейн действительно мелкий. Но Чижика она туда все равно не пустит. Тем более одну. И с Тамарой не пустит. И с Этери не пустит, и с батоно Пашкой не пустит, и даже с Игорем Дмитриевичем.

А лезть вместе с Анной самой — нет уж, нет уж. Ольга не стала надевать купальник — с какой стати надевать, если она все равно не собирается лезть в дурацком купальнике в дурацкий бассейн, да еще и при всем честном народе…

По правде говоря, Ольга ужасно устала. Она всегда уставала в толпе, а тут еще толпа такая… специфическая. Огромное количество людей, и ни один ничем не занят. Вернее, все заняты тем, что все время ищут какое-нибудь занятие. Ходят, смотрят по сторонам, что-то без конца жуют, покупают ненужные вещи, фотографируют друг друга… С дельфинами обнимаются. Народ так отдыхает, оказывается.

Анна тревожно шевельнулась и подергала Ольгу за руку.

— Что, Чижик? — Ольга склонилась над ребенком и опять с отвращением почувствовала, до какой степени неудобный этот сарафан: ни наклониться, ни на корточки присесть, ни на колени встать — тут же подол задирается, лямки сползают с плеч, пуговицы норовят выскочить из петель… Скорей бы высохли штаны и рубаха, которые Катерина Петровна коварно положила в стиральную машину как раз за несколько минут до поездки. — Чижик, ты не перегреешься? Не снимай шляпу, такое солнце горячее…

— Мама, — шепнула Анна, уткнувшись носом ей в щеку. — Ты почему сердишься? Ты не на меня сердишься?

— Тише, Чижик. — Ольга осторожно оглянулась и с досадой опять поймала пристальный, какой-то ожидающий взгляд Игоря Дмитриевича. — Чижик, мы же договорились… Разве ты не помнишь?

— Все равно никто не слышит. — Анна надменно хмыкнула. — Значит, ты на меня сердишься?

— Ни в коем случае. Когда это я на тебя сердилась? И никогда не буду сердиться… мне так кажется. И вообще я не сержусь, с чего ты взяла?

— Потому, что ты молчишь и дышишь, будто буквально сердишься. И рука очень горячая.

— Жарко. Вот потому и дышу, потому и рука… А молчу потому, что и так вокруг шуму много. Это я таким способом с шумом борюсь.

— Спорим, не поборешь. — Анна хихикнула ей в ухо. — Лучше давай всех домой повезем.

— Да, — горячо согласилась Ольга. — Да, домой! Блестящая идея! Сейчас папе скажем, и он всех соберет. — Ольга выпрямилась, оглянулась и опять встретила напряженный, ожидающий взгляд Игоря Дмитриевича.

Он шагнул к ним.

— Чижик домой хочет. — Ольга почувствовала себя немножко виноватой — домой-то хотела она. — Правда, наверное, пора уже. Жарко очень, а Чижик почти полдня на ногах.

— Сейчас, — с готовностью кивнул Игорь Дмитриевич. — Пойдемте, я вас в машину посажу, а потом всех соберу.

— Не хочу в машину, — подала голос Анна. — Там жарко и бензином воняет. Лучше мы с Оленькой вон там на лавочке подождем. Там тень. Только ты быстрее, ладно?

— Я мигом. — Игорь Дмитриевич нырнул в толпу. Ольга с Анной устроились на лавочке. Сидели, болтали ногами и развлекались тем, что угадывали духи проходящих мимо женщин. У них это получалось не очень хорошо — запах-то они улавливали одновременно, но названий ни та ни другая почти не знала. Поэтому Анна предложила придумывать для незнакомых духов свои названия и тут же выдала первое: мыло с мандарином. Ольга согласилась: ярко выраженное мыло с мандарином. Причем мыло из простеньких, а мандарин вообще переспелый.

— Да, — согласилась Анна. — Переспелый и раздавленный. Интересно, такие духи скользкие или липкие?

И они смеялись, и совсем не над тетками, которые душатся мылом с мандарином, да еще в такую жару, а просто потому, что им весело жить на этом свете — вот так, все время вместе, одинаково слыша, одинаково чувствуя, одинаково думая, одинаково нуждаясь друг в друге… Им хорошо вместе — вот так сидеть, тесно прижавшись друг к другу, закрыв глаза, и не видеть праздную толпу — что там разглядывать? Совершенно нечего там разглядывать, — и придумывать свои названия каждому запаху, проплывающему мимо них.

— Елка в компоте. — Анна повела носом вслед очередному аромату.

— В сливовом, — уточнила Ольга, улыбаясь. — Ор-р-ригинальная композиция.