Среди восковых фигур - Инна Бачинская

– Так и закусывать особенно нечего, – заметил Федор. – Европа. Скромно, с достоинством. Мне понравилось. Народ пришел, отметился, съел крекер, выпил вина и пошел домой.

– Не по-нашенски как-то. А девять блюд? А вареники? А голубцы? А эти… что там еще?

– Еще водка. Ты обратил внимание, как держался Бураков?

– Заметил. Бога за бороду схватил, теперь сам себе хозяин. Супруга у него совсем простая, даже удивительно. Похоже, она хорошо относилась к Кротову – заплакала, расцеловалась с Катаржиной, долго стояла около нее, утешала.

– Простая. Хорошая женщина, только несчастная. А парни славные, у них трое мальчиков. Я видел двоих, третий был в школе.

Они помолчали.

– Да что ты… Ты же сам все понимаешь! – вдруг с досадой произнес капитан. – Я не принимаю решений, начальству виднее. Ты же сам знаешь, как у нас! Был в моей шкуре.

– Понимаю. Я тут кое-что нащупал, нужна помощь. Пробей по своим каналам, не было ли случаев нераскрытых убийств за эти годы в таких точках… – Он вытащил из папки листок бумаги. – И узнай, кто жертвы.

– Что ты опять задумал? – недовольно спросил капитан Астахов, принимая листок. – Опять твои мутки?

– И еще. Я бы присмотрелся к алиби Буракова…

– Мы это обсуждали! – повысил голос капитан. – Есть у него алиби, ты же знаешь. Тебе надо, ты и присматривайся.

– У меня нет полномочий. Это было убийство, Коля. Кротов был убит.

Капитан не ответил, сделал вид, что не услышал…

Федор Алексеев не поленился, смотался в «Октавию» и прошелся по периметру высокого забора изнутри. Капитан сказал, есть щели, через которые можно пролезть на пустырь, а там ищи-свищи! Щели действительно были, две совсем рядом с домом Кротова. Федор рассудил, что Лидия могла запросто пролезть там, иначе как бы она ушла? Он нагнулся, рассматривая неровный нижний край бетонной плиты забора, надеясь обнаружить хоть что-то: нитку, обрывок ткани… что-нибудь! Точно так же мог зайти и уйти убийца Кротова, если, конечно, он не приехал и не уехал на машине, которая так примелькалась, что уже не бросается в глаза. Кротов умер ночью с пятнадцатого на шестнадцатое августа, между одиннадцатью и двумя часами ночи. Жена Буракова показала, что муж в ту ночь явился около двух, так как находился на приеме в мэрии. По-хорошему надо бы выяснить, когда закончился прием, вряд ли официальное мероприятие затянулось так надолго. А потом спросить у Буракова, где он находился. Он вспомнил лицо бизнесмена, когда тот сообщил, что был на приеме. На лице его играла откровенная издевка, вопрос не поставил его в тупик, у него имелось твердое алиби. Скорее всего. Расспросить охрану в мэрии не удастся, они потребуют удостоверение, это вам не домашняя хозяйка, которая всему верит. Капитан утверждает, что алиби налицо. А если присмотреться еще раз? Ладно, отставим пока, все равно ни до чего ему не додуматься, нужны факты. Если Лидию Кротову подсунул Бураков, то у него был мотив для ее убийства. Допустим, Бураков позвонил Лидии и попросил о встрече… Действительно, был звонок. Около одиннадцати двадцать восьмого августа, в день убийства. В ее телефоне неизвестный номер, который уже выпал из сети. Проверить его телефон? У Федора нет такой возможности. Кроме того, у него может быть несколько телефонов, принимая во внимание связи на стороне. Допустим, Лидия сказала, что сегодня увидеться с ним не может, так как идет в музей. Или вовсе отказалась, сообразив, что произошло, и перепугавшись. Бураков понял, что действовать нужно быстро, и отправился в музей. Выждал удобный момент, вошел с группой. От «Английского клуба» до музея около семи минут пешком. Гипотетически…

Федор положил перед собой листок с номером телефона заказчика, с которым у Буракова в «Английском клубе» был деловой ланч и, по его утверждению, переговоры с одиннадцати до двух. Достал айфон и застыл с аппаратом в руках. Отложил телефон, взял карандаш и листок, начал по своему обыкновению черкать, собирая мысли в кучу.

В двенадцать девушки были в музее. Бураков мог выйти из ресторана, скажем, через час, незамеченным проник в музей и… Федор представил, как он звонит заказчику, врет, что ведет следствие по убийству, и начинает расспрашивать… А Бураков, которому уже известно о прекращении следствия по Кротову, перезвонил тому и сообщил, что его достает какой-то недоделаный частный сыскарь, так что, если будет надоедать звонками и задавать вопросы насчет их встречи ему тоже, следует послать его подальше и пригрозить полицией. Он явственно представил себе, как Бураков презрительно цедит слова и убеждает того послать его, Федора, подальше…

Думай, сказал он себе. Соображай. Должен быть выход. Должен быть способ прищемить ему хвост. Он вспомнил, как жена Буракова, стиснув кулаки, сказала «Ненавижу!» Они разбежались бы, у них были конфликты, сказала она. Федор видел перед собой лицо Буракова во время похорон и на поминках… Лицо победителя. Лицо выигравшего битву. Аве виктис, горе побежденным…

А ты уверен, что он убийца, спрашивал он себя. Или он тебе не нравится – из-за Лидии? Прямых доказательств у тебя нет. Косвенные – твои чувства, твоя интуиция, антипатия к этому… – не в счет. Их к делу не подошьешь, как говорит капитан. Кроме того, тебе жалко его жену. А еще ты чувствуешь ревность… Такую, от которой темнеет в глазах и сжимаются кулаки. По словам капитана, он предоставил убедительное алиби, тут не подкопаешься. Его не видели в музее двадцать восьмого, он не приезжал в «Октавию» вечером пятнадцатого, в тот вечер, когда погиб Кротов. Или повезло и его не заметили, или его там не было. Третьего не дано. Пролез через дырку в заборе? Федор при всем своем богатом воображении не мог представить Буракова, лезущего через дырку в заборе. Нет. Но должно же быть хоть что-то! Не может не быть. Должен быть след, он не бесплотный дух… Дом Кротова и музей. Два места преступления, две жертвы, обе связаны с Бураковым. И ни там, ни там никаких следов и никаких свидетелей. Все в Федоре протестовало против этого… упыря!

Ему казалось, что они схватились в поединке и Бураков победил. Федор словно видел его бледное высокомерное лицо, неприятную ухмылку, немигающий холодный взгляд, в котором светилось торжество. Победитель. Обошел Кротова, устранил девушку и с ухмылкой смотрит на него, Федора. Он замешан, не может не быть замешан, больше никого нет. Победитель, который получил все. Думай, философ! Ты остался один, барахтайся! Не дай ему уйти. Это между ним и тобой, теперь это касается тебя лично.

Он помнил то, что Бураков говорил о Лидии, каждое гнусное и подлое слово, и корчился от боли и бессилия. Он представил себе барахтающуюся в молоке лягушку из детской сказки. Теперь ты лягушка, философ. Барахтайся! У тебя аналитический склад интеллекта и интуиция. Да и прошлый опыт оперативника со счетов не сбросишь, как талант, который, по утверждению капитана Астахова, не пропьешь. Думай, черт тебя подери! Не дай ему уйти!

Давай еще раз, с самого начала. Ты должен. Иначе всю оставшуюся жизнь тебя будет мучить мысль, что бесцветный, скользкий, подлый тип оказался умнее и вставил тебе, философу и мыслителю, фитиля. И спал с твоей девушкой. И с этим тебе придется жить. В утверждении насчет девушки маловато логики, вернее, ее и вовсе нет, но какая логика, когда больно!