Ведьма Сталинграда - Джастин Сарасен

Тем временем количество сбитых Настей немецких самолетов продолжало увеличиваться. По возвращении в Москву Алекс получила второе письмо от летчицы, отправленное военно-полевой почтой. Настя оплакивала гибель своего командира, но журналистку волновало лишь то, что девушка была жива. Дополнительную информацию Алекс черпала в «Правде» и «Красной звезде», где периодически появлялись статьи про советских пилотов, а также велся счет сбитых ими противников. На Настином счету прибавилось два немецких самолета. Алекс бросало в дрожь при каждом упоминании нового убийства: отсюда был ничтожный шаг до объявления гибели самой девушки.

Наступил май. Дороги развезло, что замедлило передвижения как немецких, так и советских войск, и затормозило доставку почты. Вместе с Паркером и Шапиро Алекс находилась где-то между Харьковом и Белгородом. Война продолжалась, словно в замедленной съемке. Цензоры не пропустили ни одной ее фотографии с заляпанными грязью джипами, грязными сапогами, забрызганными грязью мотоциклами, покрытыми грязью лошадьми и парализованными распутицей войсками.

В начале июня журналистка вернулась в Москву, но писем от Насти не было. В чем дело? Алекс решила подождать до субботы, а потом нарушить наказ Виктора и все же отправиться к Настиной матери, чтобы узнать, что было известно ей.

От каждого стука в дверь Алекс охватывала надежда. Однако когда на пороге ее номера появился человек в форме советских воздушных сил, им оказалась Инна Портникова.

– О, проходите! Я так рада вас видеть! – искренне сказала Алекс.

– Я тоже рада встрече с вами. Вы хорошо выглядите. Но у меня лишь несколько минут, мне нужно успеть на поезд. Настя просила передать вам это. – Инна вытащила письмо из внутреннего кармана гимнастерки и протянула его журналистке. – Не волнуйтесь, оно запечатано, никто его не читал, и никто не видел, кроме меня. А меня здесь никогда не было.

Девушки быстро обнялись, и Инна ушла по коридору к лестнице.

Алекс открыла письмо, намеренно не подписанное, чтобы не подвергать опасности их обеих. Тем не менее, она сразу узнала размашистый почерк.

Моя дорогая!

Прости за молчание, но я не рискую слишком часто писать тебе через военно-полевую почту. Цензоры проверяют каждое письмо, и, если я буду отправлять тебе слишком много писем, это привлечет внимание к нам обеим. К тому же я все равно не смогла бы написать, как сильно по тебе тоскую. Мне приходится заставлять себя не думать о тебе, когда я взлетаю в небо на бой с врагом, но возвращаюсь я всегда с мыслями о тебе. Наземные войска не могут двигаться вперед из-за грязи, так что удары нашей авиации стали еще важнее. В последнее время мы потеряли еще больше пилотов, поэтому никого из нас не отпускают в увольнение. Береги себя, моя хорошая, и жди меня, пожалуйста. Однажды я вернусь к тебе.

* * *

Каждый раз, ложась спать, Алекс клала Настино письмо на тумбочку, а уезжая на фронт, брала его с собой. Вскоре тонкая бумага стала расползаться – Алекс пришлось вложить письмо в другой лист бумаги, чтобы оно совсем не истерлось.

Но больше вестей от Насти не было. Когда Алекс вернулась в Москву в конце июня, ее оптимизм испарился.

Джордж Манковиц присылал ей еженедельные телеграммы, но они становились все скучнее. Поэтому телеграмма от Терри Шеридана стала для Алекс настоящей отрадой.

ПРИБЫВАЮ В МОСКВУ В СРЕДУ ПОСЛЕ ОБЕДА ТЧК ОСТАНОВЛЮСЬ В МЕТРОПОЛЕ МОЖЕМ ВСТРЕТИТЬСЯ ТЕРРИ КОНЕЦ

Теперь Алекс могла предвкушать хотя бы что-то. Утром в среду она отправилась прогуляться по Красной площади, а потом прошлась мимо Большого театра. Официально театр был закрыт, большая часть артистов уехала в эвакуацию. Однако какие-то храбрецы из Большого остались и иногда давали концерты. Например, сегодня собирались исполнять Бородина, Прокофьева и Римского-Корсакова, как гласило объявление.

Бросив взгляд на свои часы, Алекс обнаружила, что уже почти полдень, и поспешила к «Метрополю». Машины редко ездили по Театральному проезду, поэтому появившийся перед гостиницей автомобиль сразу привлек внимание журналистки. Она просияла, когда увидела, что из машины выбирается знакомая фигура Терри. За рулем сидела женщина в возрасте, но, когда Алекс, размахивая руками, подбежала к приятелю, автомобиль уже уехал.

Алекс с радостью обняла Терри.

– Управление выделило тебе пожилых леди, которые возят тебя повсюду? – смеясь, заметила девушка.

– Кого? Ты о чем? А! Это была Элинор, моя… э-э-э… секретарша. – Терри взял Алекс под руку. – Я бы пригласил ее к нам, но ей нужно успеть закончить отчет. – Шеридан повел журналистку в обеденный зал и, когда они уселись за столик, попросил подать им кофе.

– Что привело тебя в Москву на этот раз?

– Ну, для начала… – из своего холщового мешка Терри вытащил объемный пакет, обернутый коричневой бумагой. – Я не стал покупать нейлоновые колготки и прочие женские штучки, а вместо этого привез тебе носки и новые брюки. В них я завернул четыре блока сигарет, как ты просила.

Алекс рассмеялась и чмокнула Терри в щеку.

– Какой ты молодец. Знаешь, как угодить девушке, даже если она больше с тобой не спит.

Шеридан изобразил недовольную гримасу.

– Ты это окончательно решила?

– Боюсь, что да. В любом случае, ты же приехал в Москву не для того, чтобы меня соблазнять. Что происходит?

Терри достал из кармана пачку «Честерфилда» и вытряхнул одну сигарету.

– Похоже, у нас возникла проблема с Советами. Помнишь трупы, найденные в Катыни? – Терри прикурил сигарету от красивой зажигалки «Зиппо».

– Конечно, помню. Польские офицеры, убитые гестапо в 1940 году.

– Вот она, наша проблема. Похоже, это сделали русские – по приказу Сталина, разумеется.

Официант принес им подобие кофе.

– Разве не этого добивается Геббельс? Заставить всех поверить в то, что русские – настоящие дикари. – Алекс без удовольствия отпила горячий напиток. Сахара там явно не хватало.

– В этом вся загвоздка. Конечно, немцы будут в восторге, если подозрение действительно падет на русских, что сделает наш союз с ними… э-э-э… сомнительным делом. Но появляется все больше аргументов в пользу причастности НКВД. Черчилль, похоже, склоняется к этой мысли, да и Рузвельт тоже. Твердых доказательств пока нет, но слухи уже пошли. Выступать с публичными обвинениями против наших союзников не стали, но Военное ведомство поручило Управлению стратегических служб разобраться с этим.

– Как все сложно. – Алекс обвела взглядом обеденный зал. – Раз уж мы заговорили об НКВД, интересно, что случилось с Виктором.

– Что за Виктор?

– Один из шпиков НКВД. Помятый парень, который обычно сидел вон там и у которого плохо получалось следить за мной. В последнюю нашу встречу он велел мне не общаться с семьей Дьяченко. Но особой угрозы в его словах не чувствовалось, словно он потерял вкус к своей работе.