Влюбиться в дьявола - Элизабет Хойт

— Ты так красива и желанна. — Его низкий хриплый голос звучал завораживающе. — Твоя кожа просто светится, она такая нежная и бархатистая. Твою грудь украшают две вишенки… Интересно попробовать их на вкус, — прошептал он и, захватив губами один из сосков, принялся ласкать его, играть с ним.

Дрожь побежала по ее телу. Беатриса не ожидала, что он будет так нетороплив и так нежен. Она думала, что он просто возьмет ее и, удовлетворив свое так называемое глубинное желание, уйдет в свою комнату.

Он принялся ласкать ее всю руками, а затем осыпал поцелуями от шеи до самого лона. Его всепроникающие пальцы нежно и умело касались какой-то сокровенной ее части, спрятанной внутри лона. Волна сладостного возбуждения покатилась по ее телу, внизу живота образовался водоворот, жадно всасывающий все прикосновения и ласки его пальцев, губ и языка.

Охваченная сильным волнением, она выгнулась, упершись головой в подушку, и чуть не закричала от переполнявшего ее возбуждения, но вместо крика из ее груди вырвался лишь сладострастный стон. Рено, раздвинув ее ноги, прижался ртом к ее трепещущей плоти, судорога пробежала по телу Беатрисы, затем еще и еще одна, затем напряжение спало, и ее охватила блаженная истома.

— Рено, — выдохнула она.

— Беатриса, — отозвался он, — теперь пора перейти к делу. — И с этими словами он вошел в нее, стремительно и мощно. Она чуть не задохнулась от восторга. Эти ощущения были намного приятнее, чем в первый раз. Беатриса обхватила его голову руками и слегка прикусила зубами его нижнюю губу. Возбужденный ее ласками, Рено стал двигаться все быстрее и ритмичнее, и Беатриса тут же уловила и подхватила этот ритм. Схватив его руками за плечи, она начала двигаться вместе с ним, навстречу нарастающей волне наслаждения.

Вскоре Рено достиг вершины возбуждения, по его телу прокатились судороги, и он замер, обессиленный, опустив голову на грудь и упёршись руками в кровать. Хриплое прерывистое дыхание вырывалось из его груди. Беатриса, успокаивая, гладила его. Рено приподнял голову, и она увидела знакомое выражение на его лице. Суровое, жесткое. Никакой жалости, мягкости или тепла не было и в помине.

— Ты моя, — прохрипел он.

Лонгсуорд вместе с принцессой Серенити направился к воротам замка. Но едва они подошли к арке, как колючие побеги дикого винограда стали расти из-под земли. Они выросли почти мгновенно, закрыв толстыми лианами проход и покрыв сплошным зеленым ковром крепостные стены. Лонгсуорд начал рубить мечом забор из растений, но тщетно. Едва он отрубал одну ветку, как на ее месте тут же вырастала другая, более толстая и крепкая.

— Нам не удастся пробиться через эту живую изгородь! — закричала в отчаянии принцесса.

Лонгсуорд глубоко вздохнул и, бешено размахивая мечом, принялся рубить виноградные плети. Меч сверкал так быстро, что вскоре его лезвие раскалилось добела. Лонгсуорд отсекал растения и сразу прижигал обрубленные места раскаленным мечом, не давая вырасти новым побегам. Через одну-две минуты Лонгсуорд сумел прорубить проход сквозь волшебную живую изгородь.

История Лонгсуорда

— Слышал, Лотти Грэм ушла от мужа? — обратилась Адриана к Хасселторпу за семейным ужином. Она наколола на вилку кусочек рыбы и теперь пристально его разглядывала. — Ты не знаешь, может, Грэм обзавелся любовницей? Или двумя? Большинство мужей рано или поздно обзаводятся любовницами, но благоразумная жена не должна обращать внимания на подобные неприятности, не так ли?

Хасселторп сделал глоток вина и, постаралась скрыть усмешку, раздумывая о том, что его жена считает себя «благоразумной». Они оба сидели за столом в столовой, украшенной обильной позолотой и отделанной розовым мрамором. Он не стал себя утруждать ответом на вопрос жены, потому что знал, что ей нужен не собеседник, а слушатель, а она способна болтать ради удовольствия, лишь бы ее слушали. Это было настоящее искусство. Впрочем, подобная манера вести диалог вполне устраивала и ее, и его.

Действительно, не получив ответа, Адриана как ни в чем не бывало, продолжила свои рассуждения:

— Даже не могу придумать никакой другой причины. Мистер Грэм такой красивый, такой вежливый. Всякий раз, когда мы с ним встречаемся, он делает мне какой-нибудь изысканный комплимент по поводу моей внешности. Ты не знаешь, почему в рыбе так много костей? Эй, ты меня слышишь?

Ее вопрос прервал нить размышлений Хасселторпа, он как раз напряженно думал о том, что вряд ли Бланшару удастся сохранить за собой графский титул.

— О чем ты говоришь, Адриана? — раздраженно спросил он.

— О рыбе, — невозмутимо ответила жена. — В ней так много костей, просто невероятно. Зачем рыбе столько костей, если она живет в воде?

— У всех живых существ есть кости, — с кислым видом включился в беседу Хасселторп. Его выводила из себя привычка жены нести всякую чушь. «Да, как все глупо вышло! — мелькнуло в его голове. — Две попытки убрать с дороги Хоупа оказались безуспешными. Обидные неудачи».

— Послушай, может, Грэм не моется?

— Рыба? Не моется? — удивился Хасселторп.

— При чем здесь рыба? — рассмеялась Адриана. — Я говорю о мистере Грэме. Некоторые джентльмены моются раз в месяц, а кое-кто даже раз в год. Может, он из их числа?

Хасселторп от удивления промямлил что-то нечленораздельное. Но его мычание не смутило Адриану. Она увлеченно продолжала развивать свою мысль:

— Я просто не могу придумать никакой другой причины, по которой Лотти могла уйти от него. Видный, красивый мужчина, и я ни разу не слышала о том, что у него есть любовница. Да, наверное, причина — в чистоплотности, вернее, в отсутствии таковой.

Хасселторп тяжело вздохнул:

— Адриана, ты, как обычно, совсем не слышишь меня.

— Неужели? — искренне удивилась она. — Просто я подумала, что ты, так же как мистер Грэм, один из признанных лидеров тори.

— Очень смешно.

— Я рада, что мне удалось тебя развеселить, — с самодовольным видом заметила она. — Полагаю, в этом кроется секрет твоей любви ко мне.

Хасселторп опять вздохнул. Несмотря на отсутствие у Адрианы чувства юмора, ее раздражающую манеру трещать без умолку, вычурную манеру одеваться, он, как ни странно, любил свою жену.

Когда Рено присоединился к ней и ее дяде за обеденным столом, Беатриса сразу заподозрила что-то неладное. Она приняла безразличный вид, изо всех сил стараясь скрыть свое беспокойство. Когда Рено что-то сказал по поводу рыбного блюда, она, слишком разволновавшись, не поняла ни слова.

— Что вы сказали? — переспросила она.

— Я не с вами разговариваю, — ответил проклятый лицемер.

— Было бы неплохо, если бы вы заранее рассказали мне о своих вкусах, в том числе гастрономических, — съязвила она.

— Сомневаюсь. — Рено надменно вскинул подбородок.