Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - Борис Кипнис

Потемкин вносит свой вклад в эту небольшую придворную постановку: тогда же, 24 декабря, он шлет Суворову короткую, но очень содержательную записку:

На следующий же день герой наш вместе с П. И. Турчаниновым выезжает в Москву, ибо уже 1 января (старый стиль) 1780 г. его зять князь И. Р. Горчаков, муж Анны Суворовой, делает заметку в записной книжке о прибытии генерала в Москву. В тот же день в доме Горчаковых делается попытка примирить его с женой. Но, как видно, сердечная рана так глубока, что из этого ничего не выходит. А 10 января он возобновляет дело о разводе. Тогда из Санкт-Петербурга вызывают известного проповедника, кронштадтского протоиерея отца Григория, он увещевает супругов. Что-то сдвинулось от пастырского слова в душе Суворова. Получив на днях повеление Потемкина срочно отправляться с секретной «негоциацией» в Астрахань, он выезжает 21 января на юг вместе с супругой, а 31 января с дороги шлет прошение к архиепископу славянскому Никифору о прекращении дела о разводе[407]. Мы еще вернемся к нему, а сейчас недосуг: кибитка ждет, кони перепряжены, ямщик готов ехать. Допивайте свой чай с ромом, любезный мой читатель, и в путь. Астрахань ждет!

Большая международная политика и воля князя Потемкина, едва поспешающая за его острой мыслью, влекут по зимнему санному пути генерал-поручика Суворова с супругой, а нас с вами вслед за ними, в низовья Волги, в богатый торговый город Астрахань. Весь XVIII в. сказочный и богатый Восток манил воображение европейцев, особенно людей сильной воли и большой мысли: Вольтер уносился туда на могучих облаках своей фантазии, Джонатан Свифт проложил там курс корабля, везшего к неведомым землям судового лекаря Лемюэля Гулливера, Петр Великий в последние годы жизни направил туда, в Персию, свой военный державный шаг, надеясь обрести торговый транзит в самую Индию. Туда по стопам Петра I устремлял свои вожделения и Потемкин. Он мечтал где военною силою, а где дипломатической ловкостью смирить постоянную дерзость алчных ханов, разодравших на куски благодатный Адербеджан[408]. Высадиться на южном берегу Каспийского моря и, пользуясь войной Персии с Османской империей, а также дерзкой самостоятельностью шахских губернаторов, создать на этом побережье русские фактории[409] и крепости и оттуда протянуть нити торговых караванных путей вглубь Персидской державы, а если повезет – и в самую Индию, родину богатства.

Момент был выбран, нет слов, удачный: гордая Британия, владычица морей, по уши увязла с 1775 г. в войне с восставшими североамериканскими колонистами, не желавшими почему-то платить налоги, утвержденные без их ведома парламентом. С 1778 г. королевская Франция присоединилась к массачусетским фермерам и бостонским купцам, желая поквитаться за три проигранных войны, за потерянные Луизиану и Канаду. В Индии Маратхский союз вкупе с теми же французами теснил британскую Ост-Индскую компанию. Голландия и Испания готовились поддержать Францию. Всем им не хватало рук, чтобы парализовать русские устремления на Востоке. Именно французы в прошлом (1779 г.) содействовали примирению России с Турцией из-за Крыма. Англичане просили у Екатерины II войска для посылки в Америку и готовы были, подумать только, уступить России остров Майорку в Средиземном море. Ветер удачи явно надувал паруса потемкинских мечтаний. Готовясь взять торговлю с Востоком в свои руки, князь решил опираться на поддержку христианского армянского купечества в Санкт-Петербурге и Астрахани, имевшего тесные связи с Персией. Неудивительно, что за месяц пребывания в декабре 1779 г. в столице герой наш имел встречи с видными деятелями армянской общины в Санкт-Петербурге: Иосифом Аргутинским и Иваном Лазаревым. Первый записал в своем дневнике:

В чем же состояло поручение Потемкина? Оно было высказано в секретном ордере князя от 11 января (старый стиль) 1780 г.:

Да, крымский успех не прошел мимо внимания его патрона и императрицы! Они оценили, они одобрили, и они поручили ему, ему одному, еще более трудное и более важное задание. Он получает обширные полномочия, он будет командовать отдельным корпусом, а может быть, и армией, ему вручат флотилию. Он добьется успеха, и карьера его будет упрочена и обеспечена. Он был почти что счастлив и оттого смотрел на свою Варюту[412] уже совсем по-другому: душа его смягчилась, и он хотел искреннего примирения.

Но главное, что занимало ум его в эти дни января и начала февраля 1780 г., – это инструкция Потемкина. Он читал ее и перечитывал, он размышлял над ней, продумывая каждый абзац, каждую фразу, и ему начинало казаться, что слышит он голос светлейшего князя, наставляющего его: