Здравствуйте, я ваша няня, или Феям вход запрещен! Книга 1 - Любовь Огненная

Все то время, пока один за другим гасли факелы, погружая зал во мрак, я просто лежала, бесцельно, бездумно глядя в одну точку. Я боялась думать. Я боялась надеяться. Я боялась, что «Чаша Желаний» меня не услышала, не признала во мне фею.

Слезы высохли. Через час, через пять, через сутки. Я не знала, сколько пролежала в этой камере, не пытаясь предпринять даже попытки спасти себя. Я не видела смысла, потому что во всем произошедшем винила себя.

Я то проваливалась в забытье, но выныривала в такую же непроглядную тьму. Пустота — она была мной, занимала мой разум. Сердце больше не разрывало от боли. Ко мне так никто и не явился даже затем, чтобы позлорадствовать. Тишина, темнота, пустота. Они начинали сводить с ума, а передо мной словно наяву появлялись такие знакомые, такие родные синие глаза.

— Уходи! Уходи! — кричала я, срывая горло, и вновь проваливалась в забытье. — Уходи… — шептала обессиленно высохшими губами, едва приоткрывая веки.

— Уйду, — вдруг четко ответили мне. — Но ты уйдешь вместе со мной.

— А здесь кабинет для приема гостей, — рассказывал управляющий, открывая передо мной тяжелую темно-коричневую дверь.

Сейчас мы находились на первом этаже небольшого особняка, что располагался в ближайшем от замка герцога городке. Собственно, через две улицы отсюда распластались руины выжженного дотла храма Матери Природы, из подземелий которого меня вытащил сам Себастьян.

Правда, я этого совершенно не помнила, как не помнила и последующие три дня, проведенные в бреду. Очнулась я уже здесь — в спальне на втором этаже особняка, но первым, кого я увидела, был, к сожалению, не герцог, а приставленный ко мне целитель. Он-то мне и рассказал о моем героическом спасении да о том, что я успела поведать в бреду.

— Вы действительно не из нашего мира? — с опаской осведомился пожилой мужчина, чьи виски серебрились сединой.

Но если бы я рассказала только это. За прошедшие три дня я приходила в себя и говорила, говорила, говорила, чтобы вновь уплыть в забытье. Ругала фей, звала герцога, искала проклятую «Чашу» и многое другое, что позволило Себастьяну составить полную картину моего нахождения в этом мире. По крайней мере, он посчитал именно так, не желая не то что выслушать мои объяснения, даже просто встретиться.

— И последнее, Ваша Милость, — провели меня по коридору второго этажа, вынуждая остановиться у небольшой картины, что висела на стене. На ней был изображен симпатичный водопад в окружении буйной растительности. — Здесь имеется общий сейф, где хранятся домовая книга, документы на право собственности и деньги на нужды особняка. К нему есть доступ только у вас и у меня. К вашему личному сейфу, кроме вас, доступа никто не имеет.

О да! Это было очень благородно со стороны герцога де Зентье. Сделав для себя какие-то выводы, он не просто купил мне особняк, поселив недалеко от себя, но еще и назначил мне ежемесячное содержание. Деньги лежали нетронутыми в сейфе в спальне и отчего-то злили меня.

Злило все, чем обернулась та злополучная ночь, когда я так порывисто, так необдуманно сбежала, а теперь не могла ничего исправить. Мне не разрешалось выходить из дома без сопровождения. Меня не пускали даже за ворота герцогского замка. Мои письма не передавались, а мои просьбы о встрече игнорировались даже несмотря на то, что я по-прежнему оставалась герцогиней де Зентье.

Этот прискорбный факт, увы, исправить было никому не по силам.

— Спасибо, Гасий, — благодарно улыбнулась я за экскурсию. — Вы можете быть свободны.

— Пойду распоряжусь о чае для вас. Пусть накроют в саду?

— Это было бы замечательно.

Светлый дом, яркий цветущий сад, доброжелательные слуги и почти полная свобода действий. «Почти», потому что мое расписание на день было составлено не мной да и покинуть город я не могла при всем желании. Я была герцогиней де Зентье, а значит, не имела права сбегать из-под опеки супруга. Даже если этот супруг не желает видеть меня ни завтра, ни через месяц, ни через десять лет.

В первый день я только и делала, что пыталась пробраться в замок герцога, желая объясниться, рассказать все то, что скрывала. Сейчас эти тайны казались мне сущей глупостью. Я могла, я должна была сразу все рассказать, но стали бы меня слушать? Или заточили бы в казематах, как всех тех фей, которые не успели покинуть храм Матери Природы?

Хотя почему же не успели? Сбегая, Матушка Тез забрала с собой не только «Чашу Желаний», но и всех своих приспешниц, оставляя в храме лишь тех, кто имел толику силы. Она просто бросила их, посчитав балластом. Не захотела тянуть за собой молоденьких фей, а быть может, ей не хватило силы, чтобы открыть пространственный переход для всех.

Увы, сейчас уже не узнаешь, но, когда гвардия герцога ворвалась в храм, главной виновницы, как и артефакта, там уже не было и сопротивления им никто не оказал.

В этой ситуации радовало меня только то, что я сейчас пусть и находилась в тюрьме, но не в настоящих казематах.

Весь второй день после своего пробуждения я провела в истерике. Слезы лились ручьями, а я не могла перестать плакать, не могла заставить себя успокоиться. Весь мир вокруг казался мне черным, грязным, угрожающим. Я задыхалась без возможности дышать полной грудью. Я ощущала, как в клочья разрывается сердце. Как раны кровоточат, сжимаются, будто пронзенные чужими когтями.

Мне казалось, что для меня это все — точка. Что я больше не вынесу, не смогу, не встану. А зачем вставать? Зачем что-то делать? Зачем есть, пить, умываться и встречать новый день? Моя жизнь потеряла всякий смысл в этом чуждом и недоброжелательном для меня мире. Так зачем?

Третий день прошел под знаменем злости, чистейшей ярости. Поднявшись с утра, я привела себя в порядок, позавтракала и, согласно расписанию, отправилась на прогулку, но уже на ярких улочках города угнала собственную карету вместе с задремавшим кучером и примчалась к воротам замка.

Там я простояла до самого вечера, не сдаваясь под натиском увещеваний приставленной ко мне надсмотрщицы и кучера. Стояла под жутким ливнем, пользуясь тем, что ко мне — к герцогине де Зентье — никто не может прикоснуться.

Хмурые гвардейцы выслушивали все мои крики, испытующе глядели на то, как я пинаю забор, и даже слова не сказали, когда я нагло и бессовестно вытащила у одного из них из-за пояса кинжал, которым безуспешно пыталась расковырять магический замок на воротах.

Стоит ли говорить, что к тому времени, когда мои силы уже закончились, но меня все еще не покинуло упрямство, недалеко от ворот собралась толпа зевак. Но даже тогда герцог не вышел. Каким-то образом гвардия получила приказ разогнать балаган, но не его причину. Причина — то есть я — сидела на пеньке и осматривала окрестности на наличие длинной крепкой палки, чтобы перепрыгнуть через забор.

— Если ты не хочешь меня больше никогда видеть, то имей хотя бы честь сказать мне это в лицо! — кричала я воротам густой ночью.