Леди не движется - Олег Дивов

Сэнди поглядел на Макса, потом на Криса и изрек: «Отставить полицию. Есть идея. Сейчас мы с тобой, исходя из того, что клиент без сознания, опросим свидетелей, убедимся, что клиент был в крутом неадеквате, и сдадим его психиатру. Что скажешь?» Крис фыркнул и ответил, что сдавать придется в наручниках, а так его давно уже беспокоят рассказы о припадках бешенства у Берга. Бесился бы где-нибудь подальше от его сестры. Наручники у Сэнди были свои, Макса упаковали, погрузили в машину и увезли. Красиво он стартовал, взлетев на короткой аллее почти без разгона. Мелви только вздохнула, что машину он этими фокусами добил, конечно. Она не приспособлена для подобных трюков.

Макс на психиатра не обиделся, потому что при скрупулезном обследовании у него нашли труднодиагностируемую опухоль головного мозга. Похоже, именно она и была причиной его припадков. Года через три она убила бы его. Макса подлечили и стали готовить к операции. Меня он оставил в покое, чему я была только рада – потому что все чаще ловила себя на мысли: а Сэнди все-таки чертовски симпатичный парень. Жаль, что принц. Но ведь меня не заставляют жить с ним? Дружить-то можно?

Но… тот Сэнди умер у меня на руках. Умер на полуслове, замолчав навсегда. Мы прибежали в лабораторный корпус инквизиторов, он бился на полу в судорогах агонии. Я обхватила его голову, судороги утихли. Он бредил. Речь была неразборчивой, он словно торопился что-то сказать, хотел успеть, но сознание уже спуталось, как его кудри. Мы засунули его в вертолет и повезли в реанимацию. Его тяжелая голова лежала у меня на коленях, он говорил не замолкая, нельзя было разобрать ни слова, я плакала и ненавидела себя за бессилие. Его отравили. Он агонизировал, я умоляла его жить, бороться. Мы сдали его врачам еще живым. Потом мне сказали, что была остановка сердца, клиническая смерть, но его вытащили, жить будет… Нет. Сэнди не стало. Парень, который выписался через месяц, даже на это имя не отзывался. Он попросил никогда больше не называть его так. Он наголо обрился, стал носить дорогие костюмы вместо джинсов, его звали Августом Маккинби, и рассказывать сказки всяким арканзасским пастушкам ему больше не хотелось.

Три с половиной года… да, время пролетело незаметно. И все расставило по местам. Сэнди, у которого происхождение выдавало лишь произношение, стал собой – принцем-инвизитором. А меня жизнь швырнула на самое дно. И никаких встреч с прежними знакомцами я не желала. Потому что я умерла для всех хороших людей, которых когда-то знала. Пусть запомнят меня такой, какой я была в университете. Симпатичной, заводной, веселой и удачливой. Лучший результат за десять лет. Гордость факультета. Легендарная хоббитка, вскружившая голову Бергу, этому ледяному обворожительному демону. Той девушки больше нет. Как нет и Сэнди.

Остались только задрипанная Эфили Уодебек и замороженный Август-Александер как-его-там Маккинби.

И единственные отношения, которые между нами возможны, – рабочие.

Ровно в десять я вошла в красивый особняк, который местные называли Капитолием. Равнодушный, как крепостной донжон, хозяин дома профессионально поставил задачу. Я водрузила Мэри Энн на его стол в кабинете, взяла оперативную машину, реквизит и поехала исполнять свой долг.

А через трое суток все новостные ленты взорвались гейзером репортажей и снимков. Лучший из них – на первом плане я, чумазая, несу на руках семилетнего мальчишку, укутанного в мою форменную полицейскую куртку, а сзади Август Маккинби ведет маньяка в мокрых штанах. Им оказался пресс-секретарь мэра – потому-то полиция и не могла его поймать, он же постоянно выпрашивал у нас сведения по расследованию, вроде как для мэра, чтоб ему было что отвечать на вопросы репортеров.

Я валилась с ног от усталости – эти трое суток я даже не пыталась спать, – меня еще малость потрепала пресса. Меня тошнило от мысли, что придется ехать через весь город в крохотную федеральную квартирку, экономить каждую каплю воды в душевой… А с утра переться в пригород, чтобы забрать Мэри Энн. Август молча сунул меня в свою машину и привез в Капитолий.

– Комната на втором этаже, – коротко сказал он, – дверь открыта, увидите. Грязную одежду оставьте на стуле у двери, прислуга заберет и почистит. Будете мыться, воду не экономьте. Я встаю очень поздно, проснетесь раньше – позавтракать можно на кухне, я сам там завтракаю. Мне бы хотелось утром поговорить с вами о продолжении сотрудничества.

Я не возразила. Этот парень в деле оказался бесподобен. Работал неутомимо и методично, как смерть. Бесстрашный, хладнокровный, продуманный. Он обладал всеми качествами идеального начальника. Мне не пришлось бы прикладывать усилий, чтобы уважать его. Скорее мне пришлось бы удерживаться, чтобы не восхищаться им слишком сильно.

Проспав до полудня, я позавтракала – ага, на кухне, только кухня там была больше, чем моя федеральная квартира, – и пошла в кабинет. Август сказал, что недельная командировка еще не кончилась, и конечно, он готов выплатить мне гонорар и поблагодарить, но может предложить еще одну халтурку. Ну так, взял по ходу, ничего рискового, но надо очень изящно отработать… Я сказала – подумаю. Денег лишних не бывает, у меня через два месяца отпуск, будет на что отдохнуть. Не иначе, как для облегчения моих раздумий Август предложил осмотреть его коллекцию машинок. Я с честью выдержала этот экзамен и получила чрезвычайно лестное предложение постоянной работы.

Я набрала побольше воздуха в грудь, стиснула волю в кулак и ровным тоном, без единой жалобной нотки произнесла:

– Очень жаль, но я вынуждена отказаться.

Август удивился. Я поняла, что надо как-то объяснить, а черт возьми, я и отказывалась только потому, что не хотела ничего объяснять…

– Есть объективные причины… словом, я не могу принять ваше предложение. У меня остался только один шанс добиться чего-либо на федеральной службе – это работа в полиции. Я попросту не могу позволить себе упустить его.

Он смотрел на меня уже как на идиотку. Ну да, его можно понять: он-то знал истинную цену меховым тапочкам на кармане моей форменной куртки. И человек с таким образованием расценивает работу в провинциальной полиции как единственный шанс?!

– Вы уверены, что причины объективные? – уточнил он.

Черт. Как сложно с гениями. Меньше всего я готовилась отвечать именно на этот вопрос.

– Я уверена в том, что ничего не хочу объяснять. Факт есть факт.

– Пойдемте в дом, – сказал Август. – Лучше говорить там. Мне кажется, вы неверно меня поняли.

– Мистер Маккинби, при всем уважении – я не хочу никаких разговоров.

Он несколько секунд просто смотрел. Потом сказал:

– Пойдемте.

Повернулся и пошел, не обращая внимания на меня. И я поплелась за ним. Он пришел в кабинет, показал на свободное кресло, дождался, пока я усядусь, и… запер дверь. Я опешила. А он сел напротив, положил ногу на ногу, обхватил колено сплетенными пальцами.

– Пожалуй, самое время поговорить начистоту, – объявил он. – Мне нужен ассистент. У меня очень высокие требования и сложный характер. Поладить со мной трудно. Я четыре раза пробовал взять помощника. Я проводил собеседование с сотней кандидатур, уставал кошмарно, брал человека на испытание – и никто не выдержал дольше месяца. А если бы я не ждал, пока человек уйдет сам, то никто не задержался бы у меня дольше трех часов. До вас единственным человеком, с которым я мог работать, не раздражаясь ежесекундно на глупость, беспечность, необразованность, ограниченность подчиненного, был Майкл Ежин. Он такой, что я воспринимаю его… ну, как мебель. И это хорошо, потому что я мизантроп и социопат. Я побаивался работать с вами. Мы давно знакомы, причем в те времена я играл заметно подчиненную роль – тон задавали вы, а теперь я работодатель и хочу совершенно иной структуры отношений. Однако вы сделали вид, что вообще не узнаете меня. Мне импонирует ваша деликатность. И ваша готовность держать дистанцию мне тоже по душе. Вы без моих объяснений поняли свою роль. Я рад, потому что для большинства соискателей, особенно из числа прежних знакомых, эта роль кажется оскорбительной. Все хотят, чтобы уважали их человеческое достоинство. Я устал от людей, которые под уважением понимают потакание их капризам и исполнение их отнюдь не рабочих желаний. Мне легко только с людьми, которые живут в схеме «плати – сделаю». Ничего больше мне от сотрудника не нужно. Вы больны работой точно так же, как и я, – это превосходно. Ваше образование мне известно. Квалификация в рамках этого образования – тоже. Это даже больше, чем мне требуется для сегодняшнего уровня работы. Ничего страшного, у меня есть запас роста – и хорошо, если у моего ассистента он тоже будет. Я достаточно прозрачно изложил свою позицию?