Бездарь. Пять шансов из тысячи - Василий Горъ

Само собой, не забывал и о кайрате: прислушивался к тишине за дверью и к своим ощущениям, а также старался не выпускать из виду часть горизонтальной щели между дверью и полом, не закрытую столом, поставленным на попа. Благо большую часть времени она находилась перед носом. Пару раз обманывал сам себя, реагируя на выдуманные шорохи и отскакивая к плите, стоящей у противоположной стены кухни. А потом, видимо, не среагировал на настоящий и не отскочил.

Кайрат оказался похожим на черную мамбу. Два с небольшим метра в длину и диаметром с мое предплечье, он сверху он был оливково-зеленым, а со стороны брюшка – грязно-белым. Правда, внутренняя часть пасти была не черной, а изумрудно-синей, но этот цвет наряду с фиолетовыми глазами придавал змею дополнительное очарование.

В памяти тут же всплыли кое-какие подробности моего первого похода на выживание, ночное восхождение на Суруд-Ад,[91]жуткие рези в желудке и насмешливый шепот инструктора с говорящим прозвищем Дагон:[92]

– Есть две новости на букву «х» – хорошая и хреновая! Начну, по традиции, с последней: информация о наличии в этой точке маршрута КГТ[93]с запасом продуктов оказалась ложной. Соответственно, ваши гастрономические грезы об армейских сухпайках накрылись медным тазом. И во время торжественного завтрака, посвященного покорению вершины с таким милым и жизнеутверждающим названием, вам, зайки, придется питаться тем, что удастся добыть до рассвета…

– То есть все теми же змеями, скорпионами и многоножками? – еле слышно выдохнул Ильченко.

Невесть как, но Дагон его услышал. И «радостно» поддакнул:

– Ага! А теперь – хорошая новость: этих деликатесов вокруг до хренища!

Это воспоминание сразу же потянуло за собой второе – двухнедельную командировку в Боливию. Точнее, ее заключительную и самую «веселую» часть – выход к точке подбора через болота Пантанал,[94]дикую спешку, хроническое недосыпание, питание «чем бог пошлет» и вызывавшую приступы дикого бешенства любимую присказку проводника-каювава:[95]

– Ára, kyvy, ára…[96]

– Попадись ты мне тогда, я бы тебя сожрал и не задумался… – зачем-то сообщил я кайрату, когда тот вполз на кухню целиком и, приподнявшись на хвосте, закачался перед моим лицом.

Змей не ответил. Лишь посмотрел на меня правым глазом, распахнул внушительную пасть и продемонстрировал бездонную глотку.

– Будешь выпендриваться – получишь в репу… – пообещал я. Кайрат впечатлился – отодвинулся эдак на полметра и захлопнул хлебало.

– Не дурак… – похвалил его я и, вспомнив о том, что гостей баснями не кормят, метнулся к холодильнику.

Старенький «ЗИЛ-Москва», достававший своим гудением даже глуховатого деда, оказался почти пустым. На верхней полке, прямо в центре безобразного жирного пятна, стояла неслабо пожеванная банка из-под тушенки, почему-то набитая окурками. На второй валялся пучок жухлой то ли петрушки, то ли кинзы. А в самом низу в коротенькую кривую шеренгу выстроились четыре пустые бутылки из-под «Балтики».

– Молока нет… – посмотрев на змея через плечо, виновато вздохнул я. – Даже сгущенного. Сметаны – тоже. А есть зелень ты, наверное, не будешь…

Кайрат понуро опустил голову, качнулся вправо-влево и что-то грустно прошипел.

Я покосился на окно, за которым занимался рассвет, и поскреб ногтями небритую щеку:

– Если подождешь – метнусь в «Перекресток». До него, правда, не ближний свет, зато пашет круглосуточно.

Змей задумался: постучал кончиком хвоста по ножке стола, посмотрел на часы и отрицательно помотал головой – видимо, куда-то торопился.

– Так-с, постой-ка! Че у нас сейчас, ночь с пятницы на субботу или с субботы на воскресенье? Если первое – то Юлька из сорок второй зависает в каком-нибудь клубе и мы с тобой в пролете. Если второе – она дома, и мы с тобой разживемся как минимум диетическими йогуртами…

Гость заинтересованно посмотрел на меня левым глазом и облизнулся.

– Понял, иду проверять! – удовлетворенно улыбнулся я и вдруг каким-то образом оказался в прихожей. Свет включать поленился. Привычно взялся за ручку, надавил ее вниз, затем потянул на себя и вдруг застыл: дверь, которую я обычно просто захлопывал, оказалась закрыта на замок!

Рука сама собой выстрелила вперед, коснулась коренного блока, нащупала первое звено массивной стальной цепочки и с хрустом сжалась в кулак: на все замки и цепочку двери закрывала только Светка!

– Уходи… – глухо выдохнул я, почувствовав движение за спиной.

– Ага, щазз! – язвительно фыркнула она. А уже через мгновение воспользовалась своим любимым оружием – обняла меня за талию и прижалась щекой к правой лопатке.

Выскользнуть из ее объятий почему-то не получилось. Пришлось вспоминать наше расставание и цитировать фразу, намертво впечатавшуюся в память:

– Я циничная, эгоистичная, жадная, невероятно жестокая и абсолютно беспринципная скотина…

– У всех есть свои недостатки! – голосом влюбленного миллионера из фильма «В джазе только девушки» отозвалась она. Потом ласково потрепала меня по волосам и тихонечко попросила: – Макс, ты не поможешь мне впихнуть на место чеку от гранаты?

… – Твоя жена такая же таххетир, как и ты! – желчно заявил Максу та-Горен, заметив гранату, валяющуюся на подоконнике.

Несмотря на то, что использованное им слово в дословном переводе с гелиа-ти означало «человек, окончательно потерявший разум» и обычно употреблялось в качестве ругательства, Максим нисколько не обиделся. Наоборот, подтянул к себе Ольгу, заключил ее в объятия и устало улыбнулся:

– Яйца от курицы недалеко падают…

Маг не стал уточнять, что такое курица – влез в комнату через окно, шустренько включил все магические светильники и прикипел взглядом к самодельной «гильотине».

Молчал минут пять-семь, тщательно изучая устройство ловушки, затем повернулся к Вересаеву и деловито поинтересовался: