Инга Артамонова. Смерть на взлете. Яркая жизнь и трагическая гибель четырехкратной чемпионки мира - Владимир Артамонов

– Идите в 17-е отделение, и вас пропишут.

Нас прописали лишь в январе 1942 года. Но карточки полагались только со следующего месяца, поэтому приходилось надеяться на кого-то из знакомых нашей мамы, которые могли хоть как-то помочь с продуктами. К тому же в полном разгаре была зима, квартира не отапливалась, и в комнате стоял такой холод, что с оконных стекол и подоконника приходилось счищать снег, чтобы как-то уменьшить стужу. Но это было в основном психологическое мероприятие, не исключавшее все же наших болезней. Мы заболевали. Несмотря на то что меня клали на кровать в середину (между мамой и Ингой), чтобы прибавить мне тепла, я вскоре заболел воспалением легких. Это было неотвратимо, поскольку перепеленовывание происходило, в сущности, на открытом морозном воздухе.

За «подвиги» отца мама мне присвоила отчество не Григорьевич, а Иванович. Поэтому в моем свидетельстве о рождении (так же как и в паспорте) записано: Владимир Иванович. Инга получила от него за восемнадцать лет ничтожную сумму, я же – ни копейки. Зато добровольно помогал нам в течение восемнадцати лет один знакомый нашей семьи: низкий ему поклон за его доброе сердце, и теперь уже – светлая ему память.

В 1959 году у нас с отцом произошло объяснение. Я без всякой дипломатии спросил его:

– Скажи, ты мой отец?

Он расплакался, все тело его затряслось. Он горячо обнял меня и сказал, обливаясь слезами:

– Конечно, конечно… Неужели ты думаешь, что какой-то там Иван, при чем он тут?

Я увидел, что это были искренние, правдивые слезы и что у него, по-видимому, прорывалось человеческое, сердечное. В те минуты нашего единственного в жизни трогательного объяснения я словно почувствовал всю суть отца и увидел трагичность и ошибочность его прошлой жизни, в которой он, судя по его реакции, раскаивался. И мне стало жаль его. Я понял, что он был потенциально неплохим человеком, но слишком поддавался минутному настроению, которое нередко подталкивало его к неправедным поступкам. Виной тут была и его мать Прасковья Игнатьевна, которая всегда больше уделяла внимания старшему сыну Николаю, а Гришка вроде бы был ни при чем, так, сбоку припеку. Не чувствуя поддержки дома, Григорий все чаще находил ее на улице, среди своих приятелей. Со временем у него, по-видимому, и выработалось легкое отношение к жизни…

Задолго до этой нашей встречи отец собирался на целину в Казахстан. Это было в 1953 году. Он пообещал шестнадцатилетней Инге дать денег, которые должен был получить на работе. Работа его (строительная организация) находилась на Неглинной улице.

– Пойдем, я деньги буду получать, дам тебе…

Инга просидела в коридоре, где он ее оставил, до самого вечера и вернулась домой ни с чем. Вероятно, под впечатлением какой-то минуты, сбившей его с толку, он забыл про дочь и, не помня про обещанное, уехал в Казахстан.

Но все проходит. Инги уже нет почти сорок лет. Да и многие, фигурирующие в моем повествовании люди, умерли. Не так давно умерла наша с Ингой мама (4 декабря 2001 года, на 87-м году жизни). Наш отец жив ли он, не знаю, но многие годы был жив – и слава богу. Но если жив, то сейчас ему под девяносто. И если это так, то такая продолжительная жизнь ему дана, возможно, для того, чтобы он хорошо осмыслил свои прошлые годы и поступки. Лично я и в свое время наша мама Анна Михайловна не держали на него зла и не желали ему плохого (а я и сейчас не держу и не желаю). Все пережито, все прошло, и каждый получает свое.

С годами мы простили Григорию Михайловичу как его уклонение от уплаты алиментов, так и то, что он подал на наследство Инги после ее смерти в 1966 году. Это также очень поучительная история. Был суд, и я предлагаю вам некоторые выдержки из выступления адвоката, представлявшего интересы нашей мамы на этом процессе. Выступление его вошло потом в сборник под названием «Речи советских адвокатов по гражданским делам» (М.: Юридическая литература, 1976. С. 211–219). В публикации была изменена фамилия Артамоновы на Грачевы, а также некоторые имена, например, Инга на Инну. Итак, выдержки из речи канди дата юридических наук адвоката Д. С. Левенсона по делу А. М. Грачевой (то есть нашей мамы Анны Михайловны Артамоновой), а впереди дается краткая вводка, предваряющая эту публикацию и объясняющая суть дела.

«4 января 1966 г. трагически погибла известная спорт сменка Инна Грачева.

22 января 1966 г. ее отцом, Г. М. Грачевым, проживающим в г. Алма-Ате, было подано заявление в Первую нотариальную контору Москвы с просьбой выдать свидетельство о праве на наследство.

А. М. Грачева (мать погибшей) предъявила иск к Г. М. Грачеву о лишении его права наследования. Иск был основан на ст. 531 ГК РСФСР, согласно которой родители, злостно уклонявшиеся от выполнения лежащих на них в силу закона обязанностей по содержанию наследодателя, если это обстоятельство подтверждено в судебном порядке, не имеют право наследовать.

Д. С. Левенсон».

«Безутешен Григорий Михайлович Грачев. В расцвете сил погибла его дочь, знаменитая спортсменка Инна. Легко можно представить горе отца, который очень любил «Инночку». Только так в суде называл Григорий Михайлович свою дочь – ласково и нежно: «Инночка». «У меня с дочерью были прекрасные отношения, мы постоянно с ней переписывались», – заявил он суду.

Григория Михайловича, судя по его словам, меньше всего интересует наследство, открывшееся после смерти дочери. Просто Грачев хочет, чтобы его по закону признали отцом Инги. Это и только это волнует его.

В письме к сыну Владимиру он писал: «Ты хорошо знаешь, что я не хотел претендовать ни на какое наследство. Однако поведение твоей матери заставило меня изменить свое решение. Вещами, которые ты передал мне, твоя мать оскорбила меня».

После похорон Грачев улетел в Алма-Ату. Вещи, которые ему были переданы на память об Инне и осмотренные им дома, в Алма-Ате, своей незначительной стоимостью обидели его, оскорбили, разгневали.

Об этом же сообщил суду и брат ответчика, свидетель Грачев (Николай Михайлович Артамонов. – В. А.): «Откровенно говоря, после смерти Инны Гриша не хотел претендовать на наследство ее имущества. Он просил дать спортивный костюм Инны и несколько сувениров, из которых он у себя дома хотел сделать уголок памяти Инны. Но после того, как над ним надсмеялись, он был вынужден изменить свое решение».

У кого не дрогнет сердце от жалости! Убитый горем отец хочет в память о дочери сделать мемориальный уголок, а его обманывают: дают вещи, но не те, что он просил, не те, из которых можно было бы сделать задуманный уголок. Но так ли все это?

Как видно из наследственного дела, истребованного судом, оно было заведено в нотариальной конторе по заявлению Григория Михайловича, поданному за несколько дней до отлета в Алма-Ату и через несколько дней после похорон дочери. Матери тогда было не до оскорблений, не до сведения счетов взаимных обид. Она была парализована, убита горем.

Если Григорий Михайлович подал заявление нотариусу о выдаче свидетельства о праве на наследство через 11 дней после похорон, то Анна Михайловна подала такое заявление только через шесть месяцев. Интересна и такая деталь: Грачев в заявлении скрупулезно указывает все вещи, в том числе и залоговые ломбардные квитанции, на которые он, как наследник, претендует.