Горький квест. Том 3 - Александра Маринина

Он был склонен к резкому совершению решительного шага по типу «головой в омут» без предварительного тщательного продумывания последствий, и если данный шаг оказывался ошибочным и не приносил желаемого результата, Володя впадал в тихое отчаяние, граничащее с депрессией. Он не предпринимал никаких мер, чтобы исправить ситуацию, не делал новых попыток, не искал других путей. Неудача мгновенно и намертво пригвождала его к месту и заставляла, как говорят в России, уйти в тину. Он сразу же переставал верить и в себя, и в людей, и в существование добра.

Он хотел вырваться. И понимал, что вырываться ему некуда. Привыкшие к условиям почти неограниченной свободы участники квеста проскакивали мимо тех мест в пьесах, которые приковывали к себе внимание молодого Лагутина, и не вспоминали о них, пока, как говорится, носом не ткнешь. Здесь тоже было единственное исключение – нежная и трепетная Наташа, которой, если верить моему другу Назару, хотелось вырваться из сегодняшней действительности и оказаться в ментальной обстановке полувековой давности. И благодаря этой романтической девочке удалось сформулировать еще одну черту Владимира: стремление… нет, не к свободе, о свободе он и не помышлял, а просто к чему-то другому. Пусть будет что угодно, какое угодно, только не эти ложь, лицемерие, демагогия.

Всю эту картину мы составляли по кусочкам, как пазл, вытаскивая при помощи разнообразных психологических тестов те особенности личности участников, которые заставляли их обращать внимание на те же моменты, о которых Владимир Лагутин писал в своих записках. Пазл сначала собирался медленно и трудно: участники еще не полностью погрузились в доступные нашему квесту реалии семидесятых годов, они мыслили и реагировали почти всегда как современные молодые люди, для которых открыты и весь мир, и любые возможности. Только на пятый или шестой день они, лишенные привычных занятий, начали отчетливо понимать, что такое «маяться от скуки». Даже всегда веселый Тимур, столь яростно критиковавший Татьяну Бессеменову из «Мещан», признался на обсуждении «Старика», что «Татьяна на самом деле не такая противная, как ему казалось раньше».

Свободного времени у нашей молодежи было не так уж много, но и его они, как правило, не знали чем занять. Назар со смехом пересказывал мне жалобы на то, что по телевизору смотреть нечего, читать тоже нечего, да и непривычно: фитнес-клубов нет, на роликах и скейтах не покатаешься, салонов красоты нет, мастер-классов нет, ночных клубов тоже нет, пойти некуда, заняться нечем… Если три дня отборочного тура прошли для ребят относительно легко, то теперь все получалось иначе. Я объяснял такое различие тем, что в первый раз все было ужасно непривычно и, как сказал бы наш фотограф Тимур, прикольно, поэтому было не до скуки. Кроме того, тогда каждый из них точно знал, что через очень короткое время вернется домой, и снова будут телефоны, электронные читалки, интернет, клубы, тусовки и прочие забавы. Сейчас сроки окончания квеста неизвестны, и народ затосковал. Не тосковала, как нам всем показалось, только одна Евдокия, которая буквально наслаждалась всей обстановкой и расцветала день ото дня, становясь все более улыбчивой и разговорчивой. Впрочем, девушки как-то ухитрялись находить для себя развлечения. Тот же Назар ежевечерне устраивал с Наташей соревнования на знание текстов старых песен, судьями выступали Галия и доктор, после чего проводилось совместное чаепитие, в котором с некоторого времени начала принимать участие и Марина. Докладывая мне об этом в первый раз, Назар хитро улыбался и неопределенно хмыкал, а через день уже с уверенностью заявил:

– Можешь расслабиться, Дик, к тебе девчонка больше приставать не будет. Она в нашего доктора втрескалась.

От Марины я ожидал чего угодно, только не этого! Умница Артем, томный симпатяга с красивыми глазами Сергей, элегантный стройный Вилен, даже престарелый красавец Виссарион, в конце концов, какой-нибудь бравый молодец из поселка – да, такую возможность я допускал, но доктор Качурин, не очень молодой, неухоженный и унылый… Впрочем, с моим знанием людей и умением в них разбираться даже смешно говорить о каких-то там ожиданиях.

На другой день я присмотрелся к Марине и доктору более внимательно и сразу понял, что Назар не ошибся. Все было абсолютно очевидно, стоило только проявить чуточку наблюдательности.

Наблюдательностью меня природа обделила, это факт, впрочем, давно и хорошо мне самому известный. А вот дочка Зинаиды Лагутиной данным качеством, похоже, обладала в полном объеме, о чем говорил и Назар, рассказывая о первом знакомстве с семейкой моих дальних родичей. Я вспомнил историю о том, как Ульяна описала приметы автомобиля и преступников, увиденных мельком из окна, когда о наблюдательности девочки неожиданно заговорил Эдуард Качурин. Он пришел как-то вечером послушать вместе со мной, Виленом и Семеном диктофонную запись обсуждения пьесы «Старик», и по его длинному подвижному лицу было заметно, что вся история с шантажом наводит его на какую-то мысль. Сегодня, после обсуждения пьесы «На дне», он снова пришел, послушал и, дождавшись, когда мы с Виленом закончим основную обязательную часть ежедневной работы, доктор, помявшись, сказал:

– Я все думал, почему ваша Зинаида так долго сидела на больничном. Можно, я поделюсь соображениями? Помнится, когда мы на даче изучали дневники Зинаиды, написанные во время ее болезни, мы зачитывали то место, где написано, что дочка очень внимательна к больной матери и тщательно следит, чтобы та вовремя принимала лекарства. Я не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – подтвердил я.

– Но никакого сотрясения мозга у Зинаиды не было, это точно. Тогда что у нее было? От какой болезни она лечилась целый месяц? Какие лекарства принимала?

Я пожал плечами.

– Вы – доктор, вам лучше знать.

– Так вот, как доктор я вам могу сказать, что держать человека дома на больничном в течение месяца не так просто. Перелом конечности? Да, это долго, и это дома, но сначала, как правило, все-таки в стационаре. И травма руки или ноги ничем не хуже травмы головы, даже, в определенном смысле, перелом лучше сотрясения. Так что если бы Зинаида действительно упала на улице и сломала какую-то кость, ей не было бы смысла лгать в дневниках. Она бы так и написала: упала, сломала, сижу дома в гипсе. Согласны?

Мы с Виленом были, разумеется, согласны.

– Длительное пребывание на больничном возможно при реабилитации после инфаркта или инсульта, но об этом, насколько я понимаю, речь не идет, потому что в этих случаях неизбежна госпитализация, причем надолго, и только потом больного отпускают домой долечиваться. Инфекционное заболевание без госпитализации в инфекционное отделение? При советской власти крайне маловероятно, но теоретически возможно при условии соблюдения полноценного карантина. Однако в записках Зинаиды об этом не говорится ни слова, более того, она то и дело упоминает о том, что кто-то из приятельниц или сослуживцев ее навещает. О каком карантине может идти речь? В семье четыре человека, их нужно изолировать, а никакой изоляции нет, дочка посещает занятия в институте и помогает по хозяйству, сын с кардиологическим заболеванием лежит в соседней комнате и нуждается в уходе, гости навещают… Короче, инфекцию я тоже отметаю.