Легко! - Ольга Славина

– Вы, значит, тут живете? Мило и тихо. А я живу в Корнуэлл Гарденз в Саут Кенсингтоне. Слышали?

– Конечно, как раз недавно была в L’Etranger на Глостер-роуд. Уверена, вы там еще не были. Рекомендую. Отличный французский фьюжн.

– Фьюжн? Не слышал такого термина.

– Какой вы забавный. Это не термин. Это направление высокой кухни. От «Будда-бар» пошло.

– «Будда-бар»? Тоже не знаю.

– Не верю. Все знают «Будда-бар». Вы хотите сказать, что и музыки фьюжн не знаете? Давид Визан, например?

– Нет. Видите, вы так многому меня можете научить. Может, вы пригласите меня выпить чаю?

– Хм, пожалуй, не стоит.

– А почему не стоит?

– А потому. Поздно. Спокойной ночи.

– Ну, тогда я как-нибудь позвоню. Вы мне должны помочь познакомиться с Лондоном поближе. Как насчет ближайшего уик-энда?

– Давайте решим к концу недели. Спокойной ночи.

«Смешно. Прямо с места в карьер. Не до этого мне сейчас. Только новых романов не хватало! И совершенно не мой тип. Тяжеловес какой-то. Как буфет. Разговаривает, будто гири ворочает, какой уж тут легкий разговор. Нет и еще раз нет, у меня сейчас на это нет сил».

Через три дня Хельмут позвонил:

– Как насчет прогулки по Лондону в воскресенье?

– А как же воскресные обязательства перед семьей?

– Я один в Лондоне. Можно считать практически холостяк.

– Практически?

– Да, я живу в Лондоне один. – Он не уловил ехидства в ее голосе. – Каждые выходные поставил себе за правило исследовать новый район Лондона. Уже побывал во всех основных музеях, в опере, познакомился с Ковент-Гарден. Не люблю Пикадилли: народу – не протолкнуться. И Найтсбридж с этим «Хэрродсом» – одни туристы с баулами. По Кенсингтону могу уже ходить с завязанными глазами. Очаровательный район. На метро всего двадцать пять минут до работы. Только кольцевая плохо ходит.

– Это точно. А мне всего двенадцать минут от Бондстрит до Сити.

– Целый месяц занимался квартирой. Все надо было покупать. Я ничего не привез. Ходил, выбирал телевизор, посуду, ножи там всякие, сковородки. Даже подушки пришлось менять. В квартире одна дрянь. Как англичане все же плюют на качество. Но я просто пошел в «Питер Джонс» на Слоан-сквер и всё быстро купил. Хороший магазин, когда занимаешься квартирой, там есть всё, что нужно.

– Да, я тоже сейчас занимаюсь квартирой, делаю покупки.

– Тоже в «Питер Джонс»?

– Не совсем. В разных местах.

– Вы мне должны их показать. Мне интересно. А чем вам «Питер Джонс» не нравится?

– Ну, считайте, что я перфекционистка. Не ищу легких путей. Например, все светильники везу из Милана.

– Вам, значит, просто нужен повод в Милан съездить. Ясное дело. Впрочем, я звоню не для того, чтобы говорить о «Питере Джонсе»…

– Не может быть! А для чего же тогда?

– Хочу пригласить на прогулку по Лондону, как договаривались. Скажем, я зайду за вами в одиннадцать? Не рано? А вы пока подумайте, куда мы пойдем.

«Доннерветтер, – внезапно знакомое немецкое слово выпрыгнуло из памяти, – давненько меня никто никуда не звал по выходным. Я как-то даже и привыкла по выходным быть всегда одна. Конечно, у Хельмута где-то есть семья, не вопрос. Но в Лондоне он один, и чем он, собственно, не компания?»

Хельмут с первого дня полюбил свою жизнь в Лондоне. Все было захватывающе и совсем иначе, чем в Берлине. Когда ему предложили эту должность, он не сомневался ни минуты. Хорошие деньги, полная самостоятельность, и Лондон! Выдающаяся архитектура, черные кэбы, красные телефонные будки, полицейские в смешных касках, двухэтажные автобусы. Тауэр! Британский музей! А опера? Слушать Вагнера и Верди в Ковент-Гарден! Вот это жизнь!

Хельмут почти десять лет назад расстался с Инессой, с которой жил еще со времен университета. Его экс была с ним в дружеских, очень близких отношениях. Она сразу же вышла замуж за очень богатого человека, но буквально через год почувствовала себя в этом браке совершенно несчастной и прибежала за поддержкой к Хельмуту. Тот не собирался ей в этом отказывать. То, что они расстались, не означало, что Инессу надо было выпихнуть из своей жизни. Отношения есть отношения, кусок из жизни не выкинешь, да и зачем? Любовь придумали люди, потому что эта вера им нужна была так же, как религия. Хельмут не верил ни в любовь, ни в бога. Конечно, страсть существует. Желание не быть одиноким существует. Но первое проходит рано или поздно, а второе можно реализовать, не принося себя в жертву. Идея же любви построена именно на жертвенности, когда любимый тебе дороже, чем ты сам. А это уже чушь. Кто может быть человеку дороже, чем он сам? Первый долг человека – быть счастливым самому. Тогда от него есть прок и коллегам, и друзьям, и партнеру противоположного пола. А когда он несчастен или приносит себя в жертву чему бы то ни было, толку от него нет. Вот и весь сказ. Просто и логично. Нелогично противоположное – зачем подчинять себя желаниям другого, когда у тебя есть собственные? Нет, считаться с людьми, конечно, необходимо, если живешь в обществе. А о близких и друзьях надо еще и заботиться, потому что им должно быть хорошо. Понимать людей необходимо, ибо это качество общения. Делиться теплом необходимо, да и приятно, если речь идет о женщине, к которой ты привязан. Он считал себя самым понимающим человеком в мире. Er konnte alle Leute durchsehen[1]. Он был готов принимать во внимание их желания, потому что это была цена его собственного комфорта. Но всё должно быть в границах, и никаких безусловных уз. А привязывать себя к другому, даже самому лучшему человеку так, чтобы не иметь свободы выбора? И это люди называют любовью. А суть женщин одна: рано или поздно они стремятся лишить тебя свободы. В форме брака или по-другому. Поэтому любовь – условное понятие. Так договорились в обществе называть эту внезапно вспыхивающую страсть, которая, если ее запустить, перерастает в различные степени несвободы, вплоть до клинических. Так что правильное слово «партнерство». Даешь и получаешь, как договорились, заботишься и требуешь заботы по-справедливому. Вместе быть по выходным, встречать Рождество и Сильвестер-Таг. Вместе проводить отпуска, обмениваться впечатлениями, заниматься сексом, дарить нежность, тепло и получать взамен то же самое. Но всегда оставляя себе и партнеру кусок личного, неприкосновенного пространства. Вот так это работает. И пока Инесса разделяла эти взгляды, у них все работало. А потом перестало. К тому же она нашла себе ну очень богатого мужчину. Что же ее винить теперь за это? Касательно того, что она чувствует себя несчастной – а когда она была счастливой? Это ее суть. А в понимании он ей никогда не отказывал. И теперь нет оснований. По тем же основаниям не стоит иметь и детей. Еще одна сторона, которой надо чего-то все время жертвовать. Ограничения в карьере, в отдыхе, вообще во всем. А ради чего?