Мистер Пропер, веселей! - Василий Богданов

В Анне Геннадьевне будто что-то высохло, она стала пустыней и не могла выдавить из себя ни слезинки, хотя ей казалось, что другая женщина на её месте должна бы рыдать. Она не чувствовала ни злости, ни ненависти, ни обиды – только сожаление, какое испытываешь, когда теряешь то, что ещё не стало твоим. По ночам она садилась в автомобиль и мчалась по трассе с максимальной скоростью, какую только могла выжать, и от этой гонки внутри неё рождалось ощущение силы, как будто и не было брака с Сергеем Михайловичем, а она, как только-только окончившая институт девушка, свежа, юна и готова встретить первого в своей жизни мужчину.

* * *

– Мы можем поставить твоего Николая Ивановича, – сказал Сергей Михайлович, когда он и Анна Геннадьевна сели, – в тот округ, по которому пойдёт избираться Державин.

– Анатолий Петрович? – воскликнула Анна Ивановна. – Но… но это же равнозначно самоубийству! Кто… кто может победить члена партии «Великая Россия» да ещё и не просто члена, а руководителя… да, руководителя депутатской группы, вдобавок в его же собственном округе?!

– Открою тебе один маленький секрет, – отвечал Сергей Михайлович, – Анатолию Петровичу недолго осталось быть в партии «Великая Россия». Там, – он показал пальцем в потолок, – принято решение его исключить.

– За что? – удивилась Анна Геннадьевна. – Он… он столько денег тратит на проведение партийных мероприятий в округе, все… все детские площадки построены за его счёт!

– Москве не нравятся его слишком очевидные связи с криминальным миром, – сцепив ладони в замок, Сергей Михайлович погладил указательными пальцами переносицу. – А кроме того, ему неоднократно делали предложения поделиться акциями с нужными людьми, на что он упорно отвечал и отвечает отказом. Так что он сам подписал себе приговор…

– Так, – Анна Геннадьевна откинулась на спинку стула, – каков же ваш план?

– Анатолию Петровичу спущено задание сверху, – сказал Сергей Михайлович, – продавить в Думе один очень непопулярный у народа проект, и он находится теперь между двух огней: с одной стороны, выполнять задание партии надо, с другой стороны, скоро выборы и народ не станет голосовать за того, кто его обездолил.

– И как же… как же он собирается, интересно, выкручиваться?

– Как обычно выкручиваются в таких случаях, – пояснил Сергей Михайлович. – Он будет выполнять задание партии, по возможности оставаясь за кулисами, прямо не выступая в поддержку законопроекта, а может быть, даже и критикуя его в печати. На роли политических самоубийц он уже нашёл других депутатов из своей группы – они-то и станут открыто убеждать колеблющуюся часть Думы голосовать за проект. Как правило, все заседания записываются и их в дальнейшем можно прослушать, а если понадобится, то и довести до сведения общественности. Поэтому во избежание эксцессов принято решение при обсуждении «антинародного» решения отключать запись. Таким образом, по крайней мере, народ не будет знать, кто конкретно из депутатов лоббировал этот проект. Улавливаешь пока ход моих рассуждений?

Анна Геннадьевна согласно кивнула, с удовольствием предвкушая интригу. Сергей Михайлович продолжал:

– На сегодняшний день мне точно известно, что решение, которого по заданию партии добивается Анатолий Петрович, не пройдёт. У «великороссов» большинство в Думе, но один из них, тот самый, чей голос является решающим, очень хочет получить в собственность земельный участок под строительство многоквартирного дома на свою фирму – на этот участок его и подцепят, как карася на крючок.

– Кто подцепит?

– Городские власти, которые не заинтересованы в принятии непопулярного решения и обострении социальной обстановки в городе.

– Всё ясно. Мне всё ясно…

– Решение не пройдёт, – сказал Сергей Михайлович, – и это станет формальным поводом исключить Анатолия Петровича из партии, но он об этом не знает и будет всеми силами стараться продавить проект. Нам надо только вынудить его выступить в поддержку решения открыто и записать это выступление на диктофон. Я договорюсь, чтобы во время финальных обсуждений запись была снова включена, а ты должна будешь озвучить в Думе доклад, резко критикующий принимаемое решение. Твоя задача заключается в том, чтобы раздразнить пса, заставить его вытащить свою голову из конуры и прогавкать несколько нужных нам фраз под запись.

Потом мы примем твоего Николая Ивановича в партию «Великая Россия» и выставим его кандидатом по округу исключённого Анатолия Петровича. Анатолий Петрович, конечно же, тоже пойдёт на выборы, несмотря на своё исключение, поэтому, когда предвыборная агитация достигнет своего накала, мы извлечём на свет запись выступления нашего опального героя, где он рвёт и мечет, требуя принятия антинародного решения, и дадим послушать её всем горожанам через два-три местных телеканала. Думаю, после такого фокуса депутатское кресло будет у твоего Николая Ивановича в кармане.

– Какая… какая блестяще закрученная интрига! – восхитилась Анна Геннадьевна и захлопала в ладоши, словно ребёнок. – А вы… вы, Сергей Михайлович, – она погрозила пальцем.

Сергей Михайлович засмеялся.

– Узнаю свою девочку! Эта роль домохозяйки и воспитательницы, которую ты пытаешься на себя примерить в последнее время, совсем тебе не идёт, – заметил он.

– Увы, я тоже… я тоже старею, – сказала Анна Геннадьевна, прижимая руки к щекам, – утрачиваю… утрачиваю комсомольский задор!

– Нашлась старушка! – воскликнул её собеседник. – Взгляни на меня! Вот где старость – дряблый зад и мошонка до колен.

– Прошу вас, не надо подробностей, – смеясь, остановила его Анна Геннадьевна, – я уверена, уверена, что с этим делом у вас так же хорошо, как и пятнадцать лет назад.

– Увы! – Сергей Михайлович, подняв брови, сделал дурашливое лицо. – Я наконец-то получил полную свободу от полового влечения – и это открыло мне глаза на многие вещи, которых я не замечал до сих пор. Например, на прелесть горячего молока с мёдом и маслом на сон грядущий, – с улыбкой закончил он.

* * *

Анна Геннадьевна была горда тем, как ловко ей удалось осуществить план, придуманный Сергеем Михайловичем. Однако она решила не рассказывать всего своему мужу, посчитав излишним посвящать его в подробности сплетённой интриги. Вечером за домашним ужином она спросила:

– Друг мой, ты подал… подал уже заявление о вступлении в «Великую Россию»?

– Нет, – отвлёкшись от еды, отвечал Н. И.

– Напрасно, – сказала Анна Геннадьевна, – скоро уже начнётся регистрация кандидатов. Да.

– Послушай, – Николай Иванович положил вилку на стол, как он всегда делал, когда за едой дело доходило до серьёзного разговора, – я хотел обсудить с тобой один момент, который меня беспокоит.

– Какой же? – насторожилась Анна Геннадьевна.

– Эта политическая борьба, моё депутатство – уже сейчас слишком много приходится совершать вещей, идущих вразрез с моими убеждениями. А что будет дальше?