Демоны Дома Огня - Александра Груздева

– Но ведь ты еще не умер, – так же тихо возразил ему брат.

– Зачем тебе меня убивать?

– Он велел мне убить. – Ян показал рукой в сторону окна, глаза у него были сведены к переносице, он даже не моргал.

– Но там нет никого, – слабея, произнес Марк.

Злой звенящий голос дерзко ответил:

– Нет, есть. Принц Ночи и Кромешной Тьмы. Его глаза сияют, как синие звезды.

– У тебя галлюцинации, – простонал Марк, собрал последние силы и закричал. А Ян, как ключ в замочной скважине, повернул в ране нож и медленно вытянул его, и тут же нанес второй удар.

Это был не перочинный ножик и не столовый, которым едва можно оцарапать кожу. Литой японский нож первоклассной заточки. Элен гордилась своей кухонной утварью, любой шеф-повар экстра-класса счел бы ее ножи достойными своего мастерства. Пытаясь убедить себя в том, что Ян не опасен, она забыла, что в квартире полно острых предметов, и не спрятала кухонные ножи.

– Ты – чудовище! Уходи! Я не желаю тебя видеть. Ты мне больше не сын, – кричала Элен. В горячке страха она не подумала, куда пойдет больной несовершеннолетний мальчишка. Позже она объясняла себе, что всего лишь хотела, чтобы он скрылся с ее глаз. Но Ян воспринял слова Элен всерьез. Он ушел.

«Скорая помощь» и ожидание в больнице. Проникающее ранение. Разрывы внутренних органов. Мальчику понадобилось переливание крови. И никто не давал гарантии, что он выживет. Элен чувствовала себя как человек, который в секунду потерял все, что у него было.

Следователь, занявшийся происшествием, решил, что в квартиру кто-то вломился, но все окна были целы, замки не сорваны. И тогда соседи вспомнили про странного подростка, который недавно появился в доме Елены Юрьевны. Подозрение пало на Яна, что нередко случается со странными, не от мира сего людьми. Елене задавали уйму дурацких вопросов:

– Скажите, это сделал ваш сын? Гражданка, не молчите. Отвечайте. Где он сейчас? Что вы видели?

Она не знала, что отвечать. Дрожащими пальцами набрала номер Гильяно:

– Ашер, приезжай! Где бы ты ни был сейчас, приезжай!

По ее голосу тот понял, что это не шутки, и, не мешкая, вылетел. Вцепившись в рукав его пальто, Елена все рассказала: про больного Яна и про то, что она увидела, когда вбежала в спальню Марка. Ашер, вместо того чтобы ее утешать, тоже задавал бесчисленные вопросы:

– Его нашли? Задержали? Его надо найти. Как он выглядит? Он похож на Марка? У тебя есть фото? – Казалось, он и вправду взволнован.

– Худой, высокий. На Марка он не похож. А фотографий у меня нет, – растерялась Элен. – Он плохо выходит на фотографиях. – Она как-то не задумывалась над тем, чтобы создавать фотоальбом значимых моментов в жизни Яна: снимок на ступеньках лечебницы, первый раз в смирительной рубашке, фото с лечащим врачом… – Может, в клинике, у врачей. Они, кажется, фотографируют пациентов.

– А какие-нибудь особые приметы?

– У него стеклянные глаза, – быстро сказала Элен. – Будто бы стеклянные. Ярко-синие. Ни у кого таких нет. Они как неживые стекляшки в глазницах.

Тогда впервые она увидела на лице Ашера Гильяно первобытный ужас.

Этот случай еще крепче связал сына и мать. Элен и Марк почти не расставались.

И вот теперь, спустя много лет, прошлое напомнило о себе.

– Марк! Я за все эти годы хоть раз сказала что-нибудь о нем? Пожалела его?

– Нет. Ты его не жалела. Зато теперь жалеешь, ведь думала, будто он умер. Свалился в реку с моста или пристрелили его. Ведь ты так думала, и совесть твоя была спокойна. Теперь ты в шоке от того, какая ты безответственная, черствая, бездушная мать. Ах, он, бедняжка, пешком прошел от Санкт-Петербурга до Гималаев! И ни один полицейский патруль его не задержал. Врет он слишком много! С четырнадцати лет бродил по монастырям. Жил духовно-мистической жизнью, – продолжал кривляться Марк. – А он другой-то отродясь не жил! Вышел – и угодил в историю. Свихнулся окончательно и убил этого парня, как его? Хински. Перерезал ножом горло и вырезал сердце. Отличная карьера. Прекрасный путь буддийского монаха.

Элен поморщилась:

– Поэтому я и не читаю газет. Правды они не напишут.

– Давай, взгляни на его мордашку. Ты ведь соскучилась, мамочка. – Марк бросил к ней на колени портрет Яна в цвете. Размытое изображение. Цветное пятно с приблизительными чертами человека. Лучшего запечатлеть не удавалось.

Как ни старались фотографы получить гримасу отчаяния или зверский оскал, момент поймать не получалось. На людях Ян был сдержан, отвечал на все вопросы, правда, иногда парень словно уходил в себя, и взгляд его в такие моменты тускнел, но через некоторое время вновь возвращался синим сиянием. Глаза Яна, так тревожившие его мать, удостоились журналистских комплиментов: их называли колдовскими, волшебными, пронзительными, сияющими. Кто-то даже придумал, что в них горит небесный огонь. Еще один умник со знанием дела рассуждал, что сапфировый блеск – результат раскрытия «третьего глаза», шестой, межбровной чакры. И никто, никто из писак не сказал, что они пугающие, дьявольские или нечеловеческие, – то, что всегда виделось Элен.

Элен так и не сказала Марку, что побывала в суде. Адвокат Яна все устроил. Когда она шла в зал суда, то ожидала увидеть монстра в цепях, а лучше – в клетке, со звериным взглядом, жаждущим крови. Но она увидела человека, и, что еще хуже, своего сына. Он вырос, очень изменился. И лишь его синие глаза, казалось, горели еще ярче. Ни тени безумия не было заметно в нем.

– На свихнувшегося он мало похож, – заключила она.

– Выздоровел. Тибетское чудо. На, почитай о превосходстве восточной медицины над западной, – передал ей Марк еще один газетный разворот. – Чтение мантр, поза лотоса и лечебное голодание. Попутно – методика похудения. А вдруг он убил в здравом уме? Об этом ты не думала? В припадке на людей бросаться – это одно, а убийство по коварному расчету – другое. Может, ты забыла? – Он задрал рубашку: звездчатые шрамы на животе – последствия той самой страшной ночи. – Лучше бы он сдох в канаве. Человека прирезал. А кто его прирежет? Кто окажет милость?

– Сам не хочешь попробовать? – предложила Элен и тут же испугалась, что Марк примет ее слова всерьез, но он будто и не слышал:

– Отчего он такой?

– Не знаю. Гильяно говорил, что в их семье заключали родственные браки.

– Трахали своих сестричек? Понятно, отчего Ян больной на всю голову. Мой врач сказал, что если один из близнецов псих, то заболевает и второй. Как правило, в течение пяти лет, но иногда манифестация откладывается даже на тридцать лет. Понимаешь? На тридцать! Я живу как под прицелом. Спрашиваю себя постоянно, сошел ли я с ума или еще нет. Прислушиваюсь, не звучат ли голоса в моей голове.

– Меньше прислушивайся – здоровее будешь. И не ходи так часто к мозгоправу.

– Получается, что даже если я не заболею, то буду нести в себе эту заразу. И что? Мои дети будут уродами? Будут бросаться на людей, подчиняясь каким-то голосам? Или внуки? Не потому ли Гильяно предлагал тебе сделать аборт, что в его семье все больные?