Между ангелом и бесом - Ирина Боброва

— Споем? — предложил отшельник.

— Споем, — согласился Альберт и затянул: — «То-о не ветер…»

— Не надо про ветер, — завопил Джулиус.

И не зря — налетевший неизвестно откуда ураган попытался оторвать несчастного от веревки и унести в неизвестном направлении.

Не тут-то было! Бывший новый русский не зря проводил время в тренажерном зале.

— Куда:?! — закричал он и поудобнее перехватил веревку. — Ты там, наверху, узлы проверь! Если я обещал тебя доставить в целости, значит, доставлю! Больно уж душевная у тебя супруга! Для такой женщины что угодно сделаешь!

— Оче-е-нь душевная, — проблеял сверху Джулиус. — Ты бы заканчивал трапезу, а то эта душевная еще одного ребенка родит, пока меня дома нет!

— Шляться где попало не надо, — прокомментировал это заявление отшельник — тогда будешь узнавать своих детей на улице!

— Я же по делу отлучался! — попытался оправдаться трактирщик.

— От такой бабы даже по малой нужде отлучаться не стоит! — ответил ему Альберт и расхохотался.

— Так я же не по малой, я по большой!

— Тем более! — Полухайкин наполнил кружки.

— Ну, за Басеньку, — сказал Аминат. — Что ни говори, а таких женщин я больше не знаю!

— Я не отлучался, — всхлипывал трактирщик, — я за подарком ездил! Я ей пояс верности купил!

Здесь черт, точно зная, как попали в Иномирье злополучные железные трусы, не выдержал и рассмеялся.

— Ай да Гризелла, ай да проныра! — хохотал он, утирая слезы.

— Ба, кого я вижу! — радостно воскликнул Полухайкин и повернулся к Аминату: — Это мой знакомый — барабашка из Мексики! Присоединяйся, амиго!

Он сделал широкий приглашающий жест рукой, забыв о привязанной к ней веревке с Джулиусом на другом конце. Несчастный трактирщик описал круг и стукнулся о трубу. Пивная кружка выпала из ослабевших рук и приземлялась на бритую королевскую голову. Альберт в сердцах бросил ее на землю, веревка снова дернулась, и хозяин питейного заведения еще раз протаранил головой крышу!

— Прости, браток, — прокричал Полухайкин, задрав голову, но трактирщику было глубоко наплевать на его извинения. Он совершенно расслабился и пребывал в блаженном забытьи.

Гуча присел на ступеньку, отвязал кружку бедолаги от шнура и плеснул немного жидкости, из бутылки.

— Ваше здоровье, уважаемые, — церемонно произнес он. — Ну и что здесь происходит? Почему Джулиус болтается в воздухе, а наследник престола не в Талоне, около мамы? Ты уже настрогал троих детишек или опять потерялся?

— Какой там! — махнул рукой Полухайкин. — Тут при всем желании не потеряешься, хотя иногда хочется! Такие дела творятся, что мои пожары в Зелепупинске пионерской зорькой кажутся!

— Ты толком объясни, что случилось?

А случилось вот что…

Решив поскорее выполнить данное матушке обещание, а именно — подарить троих внуков, Полухайкин пересмотрел целую галерею портретов. Ему показали изображения всех девиц подходящего возраста и положения. Альберт остановил свой выбор Марте, принцессе из Рубельштадта.

От ее портрета так и веяло семейным счастьем. Полухайкин смотрел и не находил недостатков. Ну, понравилась ему Марта, и все тут!

Не откладывая дела в долгий ящик, наследник престола отправился свататься и…

— И лоханулся, как последний дурак! — Альберт сокрушенно вздохнул и хлопнул ладонью по ступеньке. — Все я сделал правильно! Подарки, комплименты, цветы там разные. Романтика, в натуре, чтоб ее!

Именно на романтике и споткнулся незадачливый жених. Марта приняла будущего правителя Талоны благосклонно — с возрастом она научилась ценить в мужчинах ширину плеч и основательность. И тем, и другим Полухайкин обладал. И кто знает, скажи он просто: мол Марта, выходи за меня замуж, может, все было бы иначе.

Так ведь нет! По приказу королевы Августы придворный поэт написал романтическое объяснение в любви, полное нежности и красивых фраз. И вот тут-то и случилась осечка…

— И как я заранее не прочитал, что этот Пушкин намалевал, — сокрушался отставной жених по поводу своей непредусмотрительности. — В натуре, я бы его на месте уделал! Да что рассказывать, я вам сейчас прочту, а вы посмотрите, что из этого выйдет!

Альберт достал из кармана скомканный лист бумаги, расправил его и, прокашлявшись, начал читать:

— Вот пришел я к тебе, драгоценная Марта, снял шляпу с пером…

На голове Полухайкина появилась шляпа, тулья которой была проткнута остро наточенным ножом…

— И прошу тебя стать моей законной супругой! Мы поженимся, когда солнце растопит снег и из-под него полезут подснежники… Не, я этого баснописца точно казню! Не, ну ты посуди — женщине и подснежники? — Альберт прикрыл глаза рукой. — Что уже зезут?

— Лезут, — кивнул Гуча, наблюдая, как полянка веред избушкой сначала покрывается снегом, потом этот снег местами тает и на этих проталинах из земли вылезают прошлогодние трупы. Черт на всякий случай пересел на ступеньку повыше, пытаясь понять, в чем же дело.

— Во, подснежники по фене — прошлогодние трупы, — объяснил Палухайкин и пнул особо прыткого покойника ногой. — Во, в этом месте жмурик лезет к девушке на колени! Другая бы со страху померла, а Марта размахнулась и как со всего плеча врезала …во, точно, как ты сейчас… и голова так же покаталась!

— Читай дальше, — перебил его отшельник, — дальше еще интереснее!

— Дальше по списку я должен преподнести невесте какое-нибудь лакомство. У нас, в Зелепупинске, девушек пряниками угощали, а поэт, чтоб его переколю, пишет, что я предлагаю даме семечки! Не, ты только послушай — даме семечки!!!

— Ну и что? Она что, семечки не любит?

— Не, ну ты индеец, в натуре! Да то, что семечки— это патроны! Во, видишь?! — В руках у Полухайкина появился аккуратненький кулечек с патронами. Он размахнулся и отбросил его подальше от крыльца! Патроны взорвались. Взрывной ватной подняло трупы в воздух и раскидало по сторонам. Один «подснежник» долетел до трубы и упал на крышу рядом с только что пришедшим в себя Джулиусом. Трактирщик посмотрел в пустые глазницы обезображенного лица и снова отключился. — А в прошлый раз я не додумался их выкинуть — не знал, что они взорвутся!

— Представляю. — Гуча представил реакцию Марты и расхохотался.

— Не представляешь, — уныло буркнул Альберт. — У принцессы такой темперамент, что этот взрыв мне детской хлопушкой показался после того, что она устроила!!! Ты не смейся, дальше, в натуре, еще романтичнее! Дальше этот поэт о музыке пишет! Ты знаешь, что такое музыка?

— Знаю, — кивнул черт.

— Не знаешь! Музыка — это жидкий тюремный чай, дерьмо отменное! И я тоже хорош, нет, чтобы посмотреть, что дальше написано. Читал, как заведенный, остановиться не мог! Нет, этот Пушкин точно не выживет! Слушай, что он дальше накатал: «Польется сверху музыка…»