Бандеровский схрон - Александр Тамоников

– Садитесь, не маячьте, сержант.

Капитан и Волков опустились на нары. Заключенный помялся и тоже пристроился на краешек.

– Моя фамилия Кравец, я представляю отдел контрразведки Смерш. Рассказывайте, Фоменко, что произошло в тот день.

– Товарищ капитан, не виноватый я, – заявил узник. – Я всего лишь шофер, простой водитель. Олег Яковлевич доверял мне, я никогда его не подводил. Я ведь несколько лет при нем. Семью его возил, и тещу, и детей. Даже другую женщину… – Тут Фоменко сообразил, что сболтнул лишнее, и закашлялся. – Где я только не возил его, товарищ капитан. По Воронежскому фронту, когда он еще полковником был, по Степному, Первому Украинскому. Никаких претензий, нареканий. Понимаю, что положено передвигаться с охраной, но это ведь не я решаю, товарищ капитан. Мне приказали, я поехал. В чем я виноват, скажите?

Алексей неловко себя чувствовал. Понятно, что наказывать этого человека не за что, но ведь должен кто-то сидеть. Так принято, так надо.

– Я не уполномочен, сержант, предъявлять вам обвинения или выпускать из-за решетки. Я должен уничтожить банду, которая убивает генералов Красной армии. Вашу судьбу решит трибунал, надеюсь, справедливо. По моему мнению, вы не приняли должных мер по обеспечению безопасности товарища Неделина.

– Да как же не принял, товарищ капитан? – В глазах узника заблестели слезы. Ему действительно было до чертиков обидно. – Когда стрелять начали, я сразу по газам дал, крикнул Олегу Яковлевичу, чтобы пригнулся. Я же не виноват, что они сразу колесо пробили. Машина в кювет нырнула, я никак не мог уехать. Они палили очень плотно. Когда я из машины выпрыгивал, Олег Яковлевич уже погиб. Так я же не сбежал, притворился мертвым, когда они на дорогу пошли, стрелять начал, положил одного и только потом ушел. Что мне было делать, товарищ капитан? На смерть идти? А какой прок с этого?

Прок действительно был небольшой. Сержант сделал все, что только мог. Застрелил бандита. К сожалению, на покойнике не нашли ничего, что помогло бы идентифицировать его личность.

Капитан просил сержанта вспомнить все подробности. Как напали, сколько их было, как выглядели?

Фоменко успокоился, вспоминал. Похоже, пятеро их было. Или шестеро, точно он не скажет. Двое били по мотоциклу, остальные – по «эмке». А потом из леса стали выходить. Сержант на другой стороне дороги лежал и лицезрел всю компанию. Особенно того здоровяка, которого грохнул.

– А вот этого типа вы видели? – Алексей сунул арестанту фотографию.

Со снимка взирал самоуверенный, гладко выбритый Бабула. Это фото было откопано в немецком архиве.

– Посмотрите внимательно, сразу не отвечайте. Снимку несколько лет. За это время человек мог сильно измениться.

– Был, – решительно проговорил Фоменко. – Точно. У меня хорошая память на лица, товарищ капитан. Он последним шел, осторожно так ступал, как лиса, озирался пуще прочих. Трус он, так я полагаю, за спинами своих упырей прячется.

– Уверены?

– Так точно, товарищ капитан, не сомневайтесь. Другой он стал – волосы длинные, борода вокруг рожи, да и серый весь, сморщенный. Но это точно тот самый тип.

– Спасибо, Фоменко, – искренне проговорил Алексей. – Вы нам очень помогли.

Значит, все правильно. В районе промышляет именно банда Бабулы. Она и творит все эти непотребства. Сомнений и раньше не было, но Алексей должен был убедиться.

– Подождите, товарищ капитан, – взмолился бедолага, видя, что посетители собираются уходить. – Вы же нормальный человек, я же вижу, меня не обманешь. Замолвите словечко, прошу. Если я виновен, то готов кровью смыть вину – в штрафной роте, где угодно. Только не здесь, не к стенке с позором. Я ведь тоже советский человек. В чем моя вина? Я могу приносить пользу.

– Хорошо, Фоменко, я постараюсь вам помочь. – Капитан чувствовал, как белели его скулы, когда он выходил из камеры.

И полетели бессонные дни и ночи. Группа штудировала все имеющиеся документы, моталась по району, переводя бензин. Допросы, беседы, разговоры с очевидцами, способными пролить свет на местонахождение банды.

Алексей вчитывался в отчеты и рапорты дознавателей НКВД, работавших на месте разгрома санитарного поезда в Синицком лесу и на дороге, где бандеровцы подкараулили грузовики с орудиями, отставшие от колонны, уничтожили технику и расстреляли охрану. Он отбрасывал эмоции, мешавшие работать, концентрировался на «сухом остатке». Фамилии врачей и медсестер, сопровождавших поезд, красноармейцев, убитых на дороге.

Дотошный Овчинин отыскал свидетеля из Лыжан. Пожилой мужчина собирал грибы, увидел это безобразие и вовремя спрятался на опушке. Бандитов было не меньше десятка. Половину красноармейцев они убили в перестрелке, очень смахивавшей на избиение младенцев, остальных завели в поле, ублажили беседой, раздели и всех прикончили.

Бабула там был. Старик, которому капитан сунул под нос фотографию, энергично кивал и умолял никому не рассказывать о том, что его вызывали в органы. Такие обещания Кравец вынужден был давать ежедневно, и это сильно напрягало его.

«Кого мы освободили? – раздраженно думал Алексей. – Ведь эти люди спят и видят, как бы поглубже вонзить нож нам в спину».

– Я тут раздобыл кое-что. – Из соседнего помещения вышел зевающий Газарян с ворохом бумаг под мышкой.

Спать хотелось всем. У людей слипались глаза.

– За месяц до того, как Бабула сбежал с немецкой службы, с ним проводил беседу некий унтер-штурмфюрер, по-нашему лейтенант, Тиль Вагнер. Допытывался, куда подевалась семья Бабулы – жена и маленькая дочь, о существовании которых оккупационным властям было доподлинно известно. Бабула врал и в итоге выкрутился. Убедил не очень умного чиновника из администрации в том, что его жена и дочь погибли во время атаки польских партизан на село Гойда. Он лично похоронил их на краю сельского кладбища и, конечно же, может показать это место. Немцы проверять не стали, поверили. Тема была не особой важности.

– И что? – проворчал Алексей.

– В августе рота НКВД капитана Горбатова уничтожила так называемый кустовой отдел сотника Вережко в Жлытном лесу. Всю банду, разумеется, расстреляли. Вережко тоже, но перед этим допросили. Узнали много интересного. В том числе и по нашей теме. Нестор Бабула, которого Вережко всегда считал своим конкурентом, еще в сорок первом году вывез семью на Житомирщину и надежно спрятал.

– И что? – повторил Алексей.

– Можно поискать эту семейку. – Газарян немного смутился. – Найти, раструбить на весь район, чтобы до Бабулы дошло. Зайти, так сказать, от противного.

– Мне уже противно. – Капитан поморщился. – Во-первых, искать будем целый месяц. За это время наши косточки под расстрельной стенкой уже побелеют. Во-вторых, нам мало неоправданных жертв среди мирного населения? Хотим окончательно настроить людей против себя? Да пройди такая информация, Бабула захватит в ближайшем селе сотню баб с детишками да заявит, что порешит их всех, если мы не освободим его любимое семейство. Что ты будешь делать в этом случае, Арсен? Лично ты – ничего, поскольку отвечать за эту глупость придется мне. Да и не факт, что Бабула без ума от своей жинки и чада, вылезет из кожи, чтобы их добыть. Не забывай, что это зверь в человеческом облике, который запросто может наплевать на свою семью. Не там копаешь, Газарян.