Путь к трону. Князь Глеб Таврический - Александр Сапаров

После этого он медленно поднялся, повернулся в сторону стана, прошел несколько шагов и рухнул на землю. Набежавшие ратники скрыли его от глаз Гзака и быстро унесли в лагерь.

Я очнулся от воды, льющейся мне на лицо.

– Живой, слава те Господи, живой, – раздался надо мной голос Ратибора.

Я попытался сесть, и резкая боль пронзила грудь. М-да, похоже, сломано ребро. Да, мне повезло – если бы не панцирь, поломал бы мне половец грудную клетку только так. Похоже, зря кичился своей силой: вот и нашелся человек сильней меня. Мне просто повезло. Очень уж зажат был противник. И реакции не было такой, как надо. Все-таки для нее нужны совсем другие упражнения. Но в борьбу я с ним совершенно зря полез – чудом жив остался.

Кряхтя, я поднялся с помощью Ратибора и посмотрел на себя: металл панциря там, где меня «обнимал» половец, был немного вмят. Прихрамывая, я подошел к телегам.

Со стороны половцев не было слышно ни звука, только изредка всхрапывали кони, наверно удивляясь, почему их хозяева так долго стоят на месте.

Я посмотрел на своего воеводу:

– Ратибор, а чего половцы ждут? Я думал, что они сразу после поединка разбегутся.

– Правильно сказал Туазов – ничего ты, Глеб Владимирович, не знаешь. Некуда им бежать. Ни один род их знать не захочет. Небо им ясно сказало: они потеряли милость своих богов. Все прочие роды будут их избегать, чтобы и на них не перешло это проклятие, – сообщил мне собеседник. – Теперь они смиренно будут ждать, что с ними сделает победитель.

Неожиданная идея пришла мне в голову.

Прошло около часа с момента поединка – и опять над станом урусутов взревели трубы, и на поле выехали два человека. Один из них был поединщик, а второй – пожилой воин.

– Половцы, – закричал пожилой. – Князь Глеб Владимирович в своей милости и убедившись в доблести вашего рода, берет вас всех под свою руку. Отныне и до скончания века он и его потомки будут ханами вашего рода, и с ним вы дойдете, побеждая всех, до края мира.

Мрачные шеренги конных половцев неожиданно ожили, и все воины, соскользнув с коней, легли ниц перед двумя всадниками.

Поединщик что-то негромко сказал спутнику, и тот вновь закричал:

– Встаньте, воины, князь берет вас в свой род, и теперь его удача – ваша удача. Его жизнь – ваша жизнь.

Лежащие воины вскочили, раздались радостные крики. Еще минуту назад все они ожидали, что их разоружат и в ярме отправят на побережье, как они сами делали много лет, а сейчас они – члены нового рода, который не несет на себе проклятия предков.

Неожиданно среди них послышался звон оружия и шум схватки. Продолжался он недолго. Толпа расступилась, на примятой траве лежал труп мальчишки, по виду лет пятнадцати.

Когда князь с толмачом подъехали к лежащему, вперед вышли два половца, встали на колени, и один из них сказал:

– Прости, наш новый хан, это был молодой Гзак, сын хана Джурая. Это он решил устроить божий суд, проиграл и должен умереть. Если ты, наш хан, решишь, что мы виноваты, умрем с радостью, зная, что с наших детей и внуков тобой снято проклятие.

Август 6626 года в Константинополе выдался жарким. Василевс Иоанн Комнин возлежал на кушетке. Два чернокожих евнуха усердно работали опахалами, посылая на молодого императора волны теплого воздуха.

Перед ним стоял логофет Василий и, периодически вытирая лысую голову, сообщал своему владыке последние новости.

Всего лишь месяц назад Иоанн стал василевсом после смерти отца. Это далось нелегко: его мать Ирина Дукиня вместе с дочерью составили заговор в пользу мужа Анны.

В десятый раз Иоанн с благодарностью вспомнил северного варвара, благодаря которому он достаточно легко выпутался из этой ситуации, а печать отца, которую заговорщики похитили и считали, что все уже сделано, вдруг совершенно неожиданно для них оказалась в его руках.

Он так глубоко погрузился в свои мысли, что почти потерял нить разговора. Но, вдруг услышав знакомое имя, встрепенулся и закричал Василию:

– Погоди, погоди, повтори еще раз!

– Повинуюсь, величайший, – с поклоном произнес великий логофет и вновь стал читать донесение наблюдателя из Тьмутаракани.

«…Сообщаю, что эпарх Таматархи и окрестностей по прибытии в город развил активную деятельность. Почти сразу после того, как он появился, среди окрестных касогов разгорелась жестокая междоусобная война, вследствие чего опасности захвата города в настоящее время нет. Сведений, что за этой войной стоит эпарх Глеб, не существует. Но нельзя не отметить, что это событие произошло почти сразу после его приезда».

– Ха, – воскликнул Комнин, – узнаю Константина, или Глеба, тьфу, все еще путаю имена, это явно в его стиле проделано. Наверняка еще и поимел на этом много чего.

– Да, василевс, – с поклоном отвечал Василий. – У эпарха сейчас в личном владении почти пять тысяч рабов, и все они работают на строительстве крепости в Корчеве.

– Интересно-интересно, – задумчиво пробормотал Иоанн, – зачем ему там крепость?

– Василевс, это не самое главное. Три месяца назад, как ты уже знаешь, он вышел в военный поход, собираясь соединиться с полками своего брата Ярополка и попытаться оттеснить куманов за Итиль.

Логофет дрома[37]дал мне обстоятельный отчет по его подготовке: ведь почти все оружие для этого похода изготавливалось здесь. Но Глеб, похоже, нас провел. Насколько мне известно, в боях у него было использовано новое оружие, чем-то напоминающее греческий огонь, но действующее совершенно по-другому. Благодаря этому оружию или Божьему промыслу, я даже не знаю, как это назвать, он сумел подмять под себя десять половецких родов. Вырезал всю их верхушку и сейчас является ханом почти шестидесяти тысяч воинов. А ты, василевс, знаешь, что слова хана – для куманов закон.

Кстати, когда я попытался выяснить, что за штуки Глеб заказывал мастерам бронзового литья, оказалось, что оба мастера, занимавшиеся этими заказами, исчезли вместе с семьями, а их работники погибли при различных обстоятельствах. Кроме того, совершенно точно известно, что с ним в Таматарху отплыл некий мастер фейерверков Бахидж. Когда мне весной об этом донесли, я, к сожалению, не придал этому значения, но, видимо, это каким-то образом связано с новым оружием. Кроме того, с момента его приезда там значительно выросли цены на земляное масло, которое в больших объемах закупали только мы. Это наводит на определенные мысли, – многозначительно резюмировал Василий. – Далее, духовник Ярополка ромей Феофан, находящийся с ним в этом походе, донес, что его подопечный с нетерпением ожидал встречи с братом и неоднократно повторял, что уж его, как отца, никто не проведет, и он обязательно узнает – родич это его или нет. Но при встрече Ярополк расплакался и кинулся обнимать Глеба и просил прощения у брата за плохие мысли. Кроме того, в походе Ярополк еще до встречи с братом неоднократно повторял, что Глеб будет выполнять его приказы. Но когда они встретились, у Глеба оказалось воинов почти в три раза больше, чем у него. И тогда Ярополк был вынужден следовать за братом в его решениях. Двух советников Ярополка, которые прилюдно хаяли его приказы, Глеб почти сразу зарезал, притом сделал это при всех и сообщил, что так будет с любым, кто будет сильно борзеть. Сопровождавшие князя куманы и воеводы выразили подобному действию полное одобрение. А слушают они его беспрекословно.